Приношение Гермесу - страница 9

Великое Делание сродни планированию и осуществлению побега. Оно требует всего нашего времени, всей нашей личности. Мы составляем и оттачиваем план бессонными ночами; провалившись в сон, мы крадёмся воображаемыми коридорами, отвлекаем внимание стражи, взламываем замки и перерезаем колючую проволоку. В часы бодрствования, надев робу повседневного существования, мы улыбаемся коллегам и соглашаемся с начальством, изображаем радость от выигранного футбольного матча или возмущение словами одиозного политика, но внутри мы сосредоточены на одном: не пропустить лазейку, найти щель в этом сновидении, именуемом «реальностью», его слабое место, дыру в системе безопасности, ветхую дверь, забытый подземный ход… Иными словами, наша диспозиция по отношению к внешнему миру и социуму напоминает поведение нелегалов, работающих «под прикрытием». И если осторожности требует разработка плана проникновения на запрещённую территорию, то вдесятеро большая осторожность нужна для осуществления такого плана. Именно сей цели служат хитроумные мистификации и ложные следы, из которых состоит официальная история нашего искусства. К тому же, как ты непременно убедишься сам в ходе этого самого увлекательного из приключений, человеческие имена ничего не значат, даже когда они соответствуют не фальшивым документам, а самому праведному и подлинному паспорту. В нашем мире не имеют никакого смысла свидетельства о рождении, составленные на бумаге, а также имена, присвоенные нам другими.

У некоторых неофитов возникает вопрос: возможно ли получить Философский Камень попутно, не стремясь к этому, так сказать, gratis? Нет, конечно; вследствие вышеупомянутых причин ответ будет только отрицательным. Однако на камень философов можно набрести совершенно случайно; равно как и разгадать некоторые арканы Делания и отчасти modus operandi, но завершить делание неосознанно, не стремясь к этой цели самоотверженно и ежесекундно, нельзя. Являлся ли Артюр Рембо герметиком? Альфред Жарри? Раймон Руссель? Да, безусловно, так как значительная часть их личности была посвящена Гермесу. Однако же, говоря строго, этих людей нельзя назвать алхимиками. Они весьма сдержанно пользовались своим даром и по ходу жизненного анабасиса не предъявляли прав на запретный сад, где растёт Древо Жизни. Однако бывают и другие авторы, которые, маскируясь под писателей – сатириков, сказочников, новеллистов – создают произведения, вполне соответствующие категории «алхимических трактатов», и лишь их литературные достоинства да невежество непосвящённых помогают этим работам скрываться среди художественных книг. Таковы Гаргантюа и Пантагрюэль Рабле, Питер Пэн Сэра Джеймса Барри, Пиноккио Карло Коллоди, Комическая история государств и империй солнца Серано де Бержерака, Гипнеротомахия Полифила Франческо Колонны и многие другие. Но были ли алхимиками их авторы? Я не могу ответить на этот вопрос; и, вероятно, никто не может, поскольку, не заглянув во внутренний атанор художника, нельзя с уверенностью сказать, что именно там варится – первоматерия Философов или капустный суп. Хотя, ведь садовая капуста – растение, посвящённое Гермесу…»

В этом месте мистер Абрахам оторвал глаза от экрана и, устремив их в небо над старой яблоней во дворе, в ломком силуэте которой уже начали угадываться почки, вспомнил один удивительный пример слияния творческого вымысла и человеческих судеб, каковой может позволить даже самым унылым и твердолобым адептам случайной вселенной заметить на стенах обыденности тени жителей Олимпа и услышать эхо их вселенских пиров.