– Только за меткость не ручаюсь! – парировала великая тетя.
Как-то, пульнув в собаку сосиской, Александра Константиновна обнаружила, что дворги хромает. Великая тетя распереживалась, ей стало стыдно, но потом она рассудила, что зашибить собаку сосиской не так-то просто. Это все-таки не термос с кофе. Может, подрали местные дворняги, обитавшие у мусорных баков, или обидели злые люди? Александра Константиновна нахмурилась, сурово поджала губы, а потом накинула плащ и вышла во двор. «Ну, пойдем домой, что ли?» – обратилась она к сиреневому кусту. Дворги тут же выскочила из укрытия, словно только и ждала приглашения.
– Собака должна быть человеку другом, – бурчала потом великая тетя, обрабатывая рану Чечевицы. – А я взяла ее не из любви, а из жалости. Не потому что я мечтала о собаке, а потому что не могла оставить в беде. Разве это правильно?
– Это называется «человечность», – улыбнулся Лис.
– Значит, будем делить эту самую человечность на двоих, – тут же подхватила великая тетя. – Чур, я гуляю с дворги по вечерам!
Александра Константиновна ненавидела вставать рано. Она считала, что жаворонки – это неудачливые совы.
«Пенсия дана, чтобы отоспаться за все предыдущие годы!»
А Чечевица, кажется, и правда съела пятилистный цветок сирени. Тот самый, приносящий удачу.
* * *
Когда Лис узнал, что на следующий год Дара переезжает к великой тете, то предложил троюродной сестре поселиться в маленькой комнате. Но поставил условие, что с комнатой бонусом идут и утренние прогулки с Чеви. Дара обрадовалась: ура, ей не придется жить в зале! А о собаке она всегда мечтала, но родители отвечали традиционно: «Вырастешь – заведешь».
Комната, правда, у Дары появится только на следующий год. А пока она делила зал с Майей, спящей на раскладушке, и Чеви, занимающей кресло, специально для нее застеленное старым покрывалом.
Утром дворги потыкалась холодным влажным носом в Дарину руку, словно уже знала, кто поведет ее на улицу.
Дара быстро умылась и, зевая, прошлепала на кухню, где уже завтракали великая тетя и собирающийся на свою летнюю подработку Лис.
– С добрым утром! Молоко с ягодным пирожком будешь? – спросила Александра Константиновна.
– Еще бы! Мечтала о таком завтраке еще со вчерашнего вечера! – честно призналась Дара, подсаживаясь за стол.
Великая тетя налила в стакан холодного молока и придвинула внучатой племяннице.
Молоко… Молога… Молочная река, кисельные берега. Вернее, ягодные. А из ягод делают кисель…
Лис тоже, кажется, думал об их погоне за утопленным городом.
– Так что, в выходные едем в Рыбинск? Надо сейчас решить, пока Майя спит, – сказал он и опасливо покосился на дверь, будто младшая сестра уже стояла в проеме, как привидение, которых она так любила.
– Не буди лихо, пока оно тихо, – хмыкнула великая тетя. Дара взволнованно ерзала на стуле. Пирожок с тарелки она так и не взяла, ждала с нетерпением, что решат родственники. Об этой поездке Дара мечтала больше Майи, хоть и предоставила право выпрашивания инициативной младшей сестре. У той получалось лучше.
– Так вроде же собрались. Едем, – кивнула великая тетя.
Дара облегченно выдохнула. Но рано. Неожиданно раскрылась тайна, почему Елисей так рвался на дачу.
Сначала Дара заметила, что Лис покрылся красными пятнами – аллергия на какую-то ягоду из пирога? И вдруг он выпалил петухом:
– Заодно и Лес захвачу, познакомлю!
Дара нахмурилась. Что за Лес? Какой-то друг? Но почему Елисей так разволновался?
