Природа – человек – пейзаж. Смысл и содержание пейзажной живописи - страница 18

Кажется, Мантенья едва ли не первый в Италии показал, что пейзаж в картине – это не только реальная среда, и не только красивый фон, но прежде всего носитель глубоких нравственно-философских концепций, мощный эмоциональный резонатор. И хотя суровые драматические пейзажи Мантеньи нашли себе в Италии немного подражателей, он оказал глубокое влияние на дальнейшее развитие жанра. Недаром в ХХ столетии К. Богаевский написал пейзаж «Воспоминание о Мантенье».

В конце ХV в. природа стала широко изображаться и в графике. Один из «трех китов» Высокого Возрождения, Леонардо де Винчи, чьи рисунки мы упомянем для примера, пристально вглядывался в природу. В своей «Книге о живописи» он дает подробные указания, как писать деревья, горы, зелень, туман, облака, закаты, передавать дали и воздушную перспективу. «Что побуждает тебя, о человек, покидать свое городское жилище, оставлять родных и друзей и идти в поля через горы и долины, что, как не природная красота мира?» Он пишет о получаемом удовольствии, «если живописец в холодные и суровые времена зимы поставит перед тобой те же самые написанные пейзажи и другие, где ты наслаждался неподалеку от какого-нибудь источника, если ты, влюбленный, сможешь снова увидеть себя со своею возлюбленной на цветущей лужайке, под сладкой тенью зеленеющих деревьев»41.

Живопись А. Поллайоло, А. Вероккио, С. Боттичелли, других флорентинцев была все же по преимуществу антропоцентрична, ориентирована на человека, невзирая на порой «космический» охват их пейзажных фонов. Человеческие фигуры выдвинуты вперед, на первые планы, они предстоят перед пейзажем, а не существуют в нем. Но у венецианских художников природа уже обнимает собой человека, а то и вовсе играет ведущую роль в создании смыслового строя картины. Начало новому пейзажному мышлению положил патриарх венецианской живописи и один из величайших в истории живописцев Дж. Беллини.

Вместо суровой драматизированной «концепционной» природы Мантеньи Беллини изображает реальные мотивы приветливых ломбардских долин с их сочной зеленью, мирными полями и уютными селениями. В его ландшафтах сочетаются эпическая широта, мудрое спокойствие, глубокая задумчивость и лиричность. Художник как бы ощущает присутствие бога в каждом цветке и каждой былинке. Это пантеистическое ощущение роднит его с Николаем Кузанским, но еще более с Франциском Ассизским, который солнце называл своим «мессиром братом», луну – «сестрой», а жаворонка – «братом жаворонком». Видимо, не случайно первой значительной пейзажной работой Беллини был именно «Св. Франциск» (1459), ведущий мотив которой – радостное слияние человека с природой. Цветы, травы, деревья, ослик, пастух с овцами, зайчонок, выглядывающий из норки, застывшая цапля, склоны холмов, старый замок – все это образует живой, теплый, открытый гармоничный мир, в который и человек вписывается столь же естественно и гармонично.

Очарованием, покоем, умиротворением, тихой торжественностью дышат и другие пейзажные картины Дж. Беллини – «Преображение» (1480—1485), «Мадонна на лугу» (1505), «Священная аллегория» (1490—1506),

Пейзажи Беллини и по сюжетике, и по мироощущению религиозны. В картинах его последователя Джорджоне уже побеждает светское начало. Богословские построения уступают место идеалам гуманистов, религиозные сюжеты все чаще заменяются темами античной мифологии, вместо Библии художник черпает вдохновение у Овидия и Вергилия, картина теперь уже не алтарный образ, она пишется для продажи светскому заказчику. Из нее исчезает дух молитвы. Философия пейзажа резко изменяется, он приобретает совершенно иной смысл и другие внешние черты. Пейзаж становится теперь своего рода иллюстрацией к произведениям античных авторов и подражающих им гуманистов, выражает сложную систему литературных ассоциаций и реминисценций. Они не всегда поддаются расшифровке, и потому многие картины Джорджоне загадочны.