Природа хрупких вещей - страница 7

В дороге Мартин опять молчит. Мне кажется, что молчание не соответствует обстоятельствам, даже таким необычным, как наши, и я, прочистив горло, говорю:

– Спасибо, что позволил фотографу щелкнуть нас.

Мартин отворачивается от окна и останавливает взгляд на мне.

– Пожалуйста.

– Так… ты точно не хочешь отправить фотографию своим родителям? – Может быть, он, как и я, боится сообщать родным о переменах в своей судьбе? Не дождавшись ответа, я добавляю: – Ты, наверное, не знаешь, как сказать им об этом. Я тебя понимаю. Я… я тоже переживаю. Не представляю, как все объясню маме.

– Я лишился родителей еще в детстве. Они умерли, – не сразу отвечает Мартин без малейших эмоций в голосе. – Меня воспитывали тетя и дядя. Мы с ними не близки.

У меня от жалости к нему щемит сердце.

– Очень тебе сочувствую.

– Не стоит, – беспечно произносит он. – Родителей я не помню.

– И все равно я уверена, ты, должно быть, сильно страдал, потеряв родителей в столь юном возрасте. Как это случилось?

– Они возвращались домой с какого-то торжества, что проводилось в городе, и в дороге их неожиданно застигла снежная буря. Они заблудились и замерзли насмерть в своем экипаже.

– Боже мой, Мартин!

– С тех пор много лет прошло. Я об этом больше не думаю.

Неужели этот человек всю свою жизнь убеждает себя, что расти сиротой – это ерунда? Как можно приучить себя верить, что потеря родителей в столь юном возрасте – это сущий пустяк? Не представляю. Я сама потеряла отца в шестнадцать лет и от горя едва не обезумела. Я жду, что Мартин задаст мне вопрос про моих родителей. Не дождавшись, говорю:

– Моя мама, скорее всего, не одобрит мой поступок. Как бы отнесся к этому отец, не знаю. – Я отворачиваюсь к окну. Вижу только туман, другие экипажи и громадные силуэты зданий, проступающие в колышущемся тумане. – Наверное, сказал бы, что я поступила опрометчиво, безрассудно. Папа любил употреблять мудреные словечки. Коллекционировал их в тетрадке, как некоторые коллекционируют старые монеты. Он хотел поступить в университет и стать профессором, но денег на учебу не было. И он пошел по стопам своего отца: стал кровельщиком. Но постоянно занимался самообразованием. Брал книги у богатых односельчан, имевших собственные библиотеки. Мне и моим братьям он читал книги вслух, находил в них много слов, которые ему хотелось запомнить. Он их записывал в маленькую книжку. Четыре года назад папа упал с крыши. Через несколько дней он скончался, не приходя в сознание. Папа был очень добрый человек. – Я поворачиваюсь к Мартину, удивляясь самой себе. Я ведь не собиралась рассказывать ему так много. И что на меня нашло?

Мартин изучающе смотрит на меня, как мне кажется, с неподдельным интересом. Что-то в моем рассказе заставляет его чуть наклониться ко мне. Но в следующее мгновение на его лице снова появляется невозмутимое выражение.

– Какое несчастье, – роняет он.

Его слова, произнесенные вроде бы искренним, но безучастным тоном, постепенно оседают между нами. Мы все это время молчим. Слышится только цоканье копыт лошади, везущей наш экипаж.

Через несколько минут мы останавливаемся.

– Боюсь, дальше, до пансиона, где мы с Кэт снимаем комнаты, придется идти пешком. Дорога слишком круто поднимается в гору, экипажам и автомобилям по этой улице трудно ехать. В Сан-Франциско везде так.

– Да я с удовольствием пройдусь.

– Саквояж можешь оставить в экипаже. Мы сюда вернемся.