– Давайте я провожу Вас в кровать, – тихо сказал Саваоф Теодорович, повернувшись к Еве. – Всё-таки, Вы ещё не выздоровели.
В комнате девушки царил полумрак: шторы были плотно задёрнуты, серое низкое небо висело над городом полутёмным куполом, и мелкий дождь барабанил в железные подоконники многоэтажек. Ева забралась в постель, и Саваоф Теодорович укрыл её доверху тёплым пуховым одеялом, пододвинул к постели стул и сел рядом.
– Вы любите скрипку?
Ева даже не сразу поняла, зачем он спрашивает, но вдруг она заметила в его руках чёрный футляр, из которого мужчина достал элегантную скрипку красного дерева.
– Очень, – призналась Ева, и Саваоф Теодорович удовлетворённо кивнул. Он осторожно потрогал пальцами смычок, повертел какие-то рычажки и пару раз тихо задел струны.
Саваоф Теодорович положил скрипку на плечо. Смычок едва коснулся тонких струн, как в комнате разлилась неописуемой красоты музыка. Ева лежала, затаив дыхание и закрыв глаза от удовольствия, а Саваоф Теодорович сосредоточенно смотрел куда-то в пол, тоже наслаждаясь собственной музыкой. Постепенно мир вокруг стал затихать, стирать с лица земли свои живые бойкие звуки, пока совсем не смолк, и только в голове девушки пела одна из самых прекрасных мелодий на свете.
Еве снился сон. Она сидела в саду среди необычайных цветов, окружённая ровными рядами стройных кипарисов, и тёплый морской бриз развевал её длинные волосы. Невиданные птицы перелетали с ветки на ветку шустрыми стайками, и в их пении Ева снова услышала ту замечательную мелодию. Она поднялась, и кусты раздвинулись перед ней в пригласительном жесте.
С момента начала сна девушку не покидало липкое чувство дежавю. Более того, пройдя по узкой аллее в окружении гордых и надменных кипарисов, Ева убедилась в том, что здесь уже была, ну или, по крайней мере, этот сад ей уже снился. Впрочем, она была не против, потому что парк был действительно красивый. Чтобы проверить свою догадку, Ева побежала вперёд, и вот вскоре вдали что-то сверкнуло, ещё раз, ещё, потом заблестело уже отчётливей, и через некоторое время девушка на всех парах выбежала к морю. Позади каменными великанами синели горы, покрытые тёмным лесом; яблочное солнце лениво поднималось над кромкой потухшего вулкана, освещая его склоны неровными пятнами и рисуя на них причудливые фигуры. Пустынная, но ухоженная набережная тонкой змейкой уходила вдоль берега и направо, и налево, и на морской глади не было видно ни одной даже самой маленькой лодочки. Высокие кипарисы и кедры ровной стеной ограждали таинственный сад, простирающийся куда-то вглубь, туда, где уже большой синей крепостью начинался горный хребет.
Ева растерянно замерла на набережной, думая, куда ей идти. Тёмные волны тихо звали её спуститься к ним, но парк, так загадочно темнеющий пустынными аллеями, манил сильнее. Серый соловей вынырнул откуда-то из сетки ветвей и, опустившись на посыпанную гравием дорожку прямо у ног девушки, громко запел, словно звал её за собой. Ещё немного неуверенно помявшись, Ева наконец аккуратно раздвинула розовые кусты и побежала туда, откуда пришла.
Солнце косыми треугольниками освещало сад, половина которого ещё оставалась в сумерках, и медленно катилось по небу, словно спелый, упавший с дерева персик; широколистные платаны большими прохладными куполами раскинулись на островах-полянах, и на траве под ними ещё блестела маленькими слезинками роса. Кроваво-красные розы, скрытые предрассветной тенью, казались бурыми и почти чёрными, зато те, на которые уже упали первые лучи солнца, светились изнутри полуматовым блеском. Соловей летел впереди крупными петлями, и Ева, поддаваясь какому-то неведомому чувству, бежала за ним, стараясь не упустить из виду его еле заметный образ.
