Стали подтягиваться к столу девчата. Из спального отсека выпорхнула Вера Дедкина. Любовь и Надежду на руках командир и штурман доставили.
Кстати, забегая вперед. В командном посту американку наши ребята просто перестали замечать. Джуди Джонс ногти себе изгрызла, локти искусала, про феминизм забыла напрочь, округлилась, похорошела, ямочки на щеках появились, и месяца через три пришла-таки к гармоничному сосуществованию разнополых особей в замкнутом пространстве на длительном отрезке времени, а по завершении полета попросила сексуального убежища в России, чем едва не разрушила хрупкий мостик взаимоотношений двух великих держав.
Стали пить «посошок», целоваться на прощанье, обещали не забывать и проведовать. Затянули вновь так полюбившуюся песню про лошадей: «Распрягайте, хлопцы, коней» … Вышли скопом провожать.
Космошлюпка отстыковалась и ушла к Земле, а в вакууме еще долго звучали задорные частушки и радостное «Эх!» – визитная карточка ансамбля Песенная Русь.
Простое человеческое счастье – любовь.
Мы движемся или пытаемся двигаться по дороге с финишной лентой в конце. Одни, с отчаянной злостью, отталкивая и продираясь; другие, с доброй иронией, уступая и веселясь
Утром в иллюминаторе все та же темень, с проплывающими неторопливо звездами. Бригада поднялась бодро и дружно, будто и не было вчерашних возлияний и плясок в невесомости. Скоренько за топоры схватились, побрились каждый своим. У Витьки на топорище красная молния нарисована и закрыта от стирания бесцветным лаком. Лезвие так и сверкает отблесками у щек и подбородка.
– Витька, нос не задень.
– За своим смотри.
Душ космический приняли: стоишь в стеклянной трубе, а вода то снизу-вверх, то сверху вниз окатывает. Космический чаек через трубочку пососали, заедая «какашками» из тюбика, с надписью «тульский пряник». Настоящие космонавты.
Пошли в открытое пространство в мастерстве упражняться. Витька топор за пояс и щепки собирать. Бизнесмен, едрит его налево!
Связали второй венец, а он на первый не ложится – улететь норовит. Невесомость, мать ее!
– А гвоздями прибить?
Глянул я на Кольку, и парень язык прикусил.
– Я марку всю жизнь держу, – ворчанием поддержал меня дед Васильич. – Позориться не буду. Сказано, без единого гвоздя.
– На шканты надо каждое бревно сажать, – подал голос Витька.
– Не каждое бревно сажать, а прогнать шканты на всю высоту сруба и нанизывать на них венцы, как в детской пирамидке, – выдал идею Колька, и сам засветился от своей сообразительности.
Работает голова у парня, не зря два института осилил. Пошло дело. В нижний венец вставили трехметровые тесины. Сверлим в бревнах отверстия, насаживаем бревна на тесины, мхом прокладываем, чтобы вакуум не поддувал. К обеду половину сруба подняли, подкрепились «какашками» из тюбиков и к вечеру выгнали сруб на требуемую высоту.
Вошли в рабочий ритм. Сруб каждый день прибамбасами обрастает, становится все краше. На полах досочку к досочке подогнали, заклинили; крышу тесовую дубовыми стяжками к балкам на века притянули. Крылечко с резными балясинами, чтоб рука не скользила. По периметру крыши узорчатый кантик с вензелями мастеров: типа, «здесь был Вася», но гораздо красивше.
Кипит и радует работа. Вот только «гости» задолбали. На третий день заявились сомалийские пираты на космобанане и попытались взять станцию на абордаж. Колька Фиксатый отложил топор в сторону, сопло сзади банана вырвал, перевернул и обратно вставил. Где они теперь?…
