Вега притормозила, – Тебя вездеходом не раздавишь, Сенечка! А вот воздушный мотылёк способен укусить очень больно! Ты на Венда посмотри, во что его это токсичное создание превратило. Высох же весь! А теперь вот бегает, прячется от её запойных укусов.
–Уйди, сука! – не выдержала Ксения и плеснула в сторону Веги томатным соком, который взял себе Сенечка. Не только незримая защита в виде могучего отца делала Ксению храброй, она и сама по себе не была трусихой и с готовностью бросилась бы в атаку на злую фурию. Но фурия дерзкий вызов проигнорировала по причине, не бывшей тайной ни для кого.
– Была бы и нужда из-за тебя быть ко всему прочему выгнанной из Академии.
– Где без тебя уж точно померкнет всё вокруг! – злорадно добавила Ксения – победительница в поединке.
– Только уважение к твоему отцу и спасло твои балетные ножки от непременного урона. Можешь задирать их и дальше в своей начавшейся любовной практике, биоинженер, – взяв из рук потрясённого Сенечки протянутую салфетку, посрамлённая воительница удалилась в туалетную комнату, а потом и прочь ушла…
Ксения неожиданно выругалась вслух. Мама издала возглас возмущения, услышав до какого безобразия скатилась речь доченьки – изнеженной пушинки. Она как-то пропустила мимо сознания солидный интервал времени, не чуя, что дочь давно уже не та домашняя девочка. С затяжной инерцией она воспринимала Ксению по-прежнему и так, словно та вылупилась из шелковистого бутона в цветочном горшке. Девочкой, с которой она сообща играла в куклы, в фантастические миры и прочее детство. Мать упорно отпихивала от себя все те факты и необратимые явления взросления, что изменили дочь до неузнаваемости, а также внесли в характер чада весьма заметную порчу. Она даже искренне забыла о том, что доченька успела сбегать замуж за случайного человека, пытаясь защититься отнюдь не судьбоносным кувырком от того, кто её предал. А впрочем, позорно-краткосрочное замужество Ксении было их общесемейным табу. О нём никто и никогда не упоминал, и все делали вид, что ничего и не было.
– Ты перестала управлять своей речью! У тебя очевидный разлад психики, речь замусорена сквернословием, и это не приведёт тебя к добру. Разлад в жизни, разлад с окружающими, ты утратила связь с Богом…
Но Ксению уже несло как человека с повышенной нервной возбудимостью. Щёки зарозовели, глаза отрешённо и страдальчески уставились в анимированную, внутренне подвижную картину недавних и позорных событий.
– Какую ещё связь с Богом! У меня связи только с особями мужского пола.
Мама опять отвернулась, но созерцательная медитация была сорвана. Ксения вернулась к прерванному самоистязанию.
…Она сама подсела рядышком к тому, кто и стал её первым в смысле грехопадения, к Сенечке. Тогда-то любовь с Рудольфом и перестала быть безгрешно-неземной. Близость с Рудольфом была именно что неземной, ведь они жили в особом мире любви, а как известно, там другая геометрия, другая атмосфера, другой состав крови, да и всё прочее, не имеющее с земными тяготами ничего общего. «Что ж», – подумала она, – «для него калитка из «Рая» открыта настежь, надо и мне выглянуть наружу. Ему можно с Лоркой -«чирикалкой», а мне нет»? Тот парень был невостребованный любительницами пошлых трусиков в розочку и прочих стразов в районе грудных сосков. Он стеснялся, но сам сиял, как будто на него светили три солнца сразу. Он испарялся на её глазах, и это напомнило время, когда также светился Рудольф…
