Тусклая лампа почти не разгоняла темноту в номере. Я нащупала в заднем кармане джинсов нож, и стало спокойнее. Положу под подушку, когда лягу спать.
Утром я взяла с собой рюкзак, где надежно хранились документы, часы и письмо матери. Нож тоже отправился со мной. Не знаю, ожидала ли я наткнуться на маньяка посреди Сан-Франциско, хотя после встречи с вооруженными охотниками, пожалуй, ожидала. Я больше нигде не чувствовала себя в безопасности: ни в городе, ни в лесу. Деньги я оставила в номере, спрятав в наволочку. Не рискнула расхаживать по городу с толстой пачкой. Надо еще раз их пересчитать и прикинуть, насколько хватит. Я полезла в наволочку.
Пусто!
Не может быть! Затряслись руки. Я вытряхнула подушку, а потом сорвала с кровати простынь, словно надеясь обнаружить пропажу, запутавшуюся в складках белья. Под простыней был только матрас с грязными пятнами. Денег нет! У меня перехватило дыхание и перед глазами запрыгали черные точки, я сползла на пол.
Какая же я дура! Зачем оставила их в этом клоповнике?
Слезы потекли сами, капая на грязный пол. От бессилия, злости и унижения голову словно стянуло стальными обручами. Что я здесь делаю? Зачем? Я разрушила прошлое, разрушу и будущее. Но где-то должен быть смысл. В чем же он?
Немного погодя я встала и разложила на столе все, что осталось – нож, неработающие часы, тридцать баксов, поддельные документы, карту Сан-Франциско и смятое письмо. Добавим к этому вероятность сойти с ума, работая официанткой, и пугающее чувство безысходности. Теперь даже рюкзак не нужен – все поместится в карманах.
Успокоившись, я отправилась к Барни, чтобы заявить о краже. Разве он не должен следить за порядком в мотеле? Барни даже не двинулся с места, услышав мое заявление. Все так же сидел с журналом, задрав ноги на стойку и посасывая зубочистку.
– Вот беда! – протянул он таким тоном, словно я только что вручила ему подарок. – Надо же! Бывает же такое! – восклицал он, листая журнал. – Райончик у нас, да-а-а-а, не самый спокойный. О, – он вскинул на меня мутные глаза, – ты в полицию сходи, но только имей в виду – видеонаблюдение не работает с прошлой осени. – И довольно ухмыльнулся.
Я еле удержалась, чтобы не врезать по наглой роже. Наверняка он причастен. Если бы не брезговала ощутить его эмоции, заменила бы мерзкую ухмылку выбитыми зубами.
– Раз денег у тебя нет, то завтра в восемь сваливай. – Ухмылка Барни превратилась в кривоватую усмешку. – Я благотворительностью не занимаюсь. – И уткнулся в журнал.
Я выбежала из отеля и долго бродила по городу. Остановилась, только когда оказалась на набережной. Почему же я такая идиотка? О чем только думала? Из-за злости хотелось крушить все вокруг. Болел бок, поэтому пришлось ограничиться яростным топтанием песка. В полицию нельзя – вдруг они поймут, что документы поддельные? Обратно я возвращалась пешком и немного пришла в себя. В конце концов, бывало и хуже.
В пять утра я покинула номер, оставив карту на столе. Она мне больше не нужна. Побродила по пляжу вместе с чайками и зябким ветром, думая о Джоше. Он ведь правда спас мне жизнь, хотя из-за его язвительности под конец нашей встречи я об этом уже жалела. Ничего такого ужасного он от меня не требовал. Это говорил голос страха, нашептывающий, что все вокруг враги, ну и встреча с придурками в лесу. До сих пор кожа покрывалась холодными мурашками, когда вспоминала их прикосновения. И как теперь это забыть? Надо взять себя в руки и жить дальше. Ради Келли, которая отдала для этого все. Придется согласиться на предложение – провалить собеседование за пятьдесят баксов. Без денег я долго не протяну. Зато смогу ставить плюсик в графе «Опыт», когда отправлюсь искать работу дальше к югу.
