Пристанище ведьм - страница 37

У Максин было сложнее попросить конспект, поскольку ни одно занятие у нас не совпадало, но в итоге я заполучила ее старое эссе, оправдываясь тем, что мне нужно вдохновение для письменной работы по предмету миссис Вэнс. Максин передала его после ужина, все мятое и в пятнах, словно она макала бумагу в кофе и хранила ее под кроватью. Писала она небрежно, с множеством пометок, перечеркнутых строк. «Удачи», – усмехнулась Максин, протягивая мне листок. Прочитать эссе было практически невозможно, зато сразу стало ясно, что записку оставила не она.

По туалетному столику в нашей комнате были разбросаны бумаги Аврелии и Руби, но их почерк тоже не совпадал с почерком ночной гостьи.

Я продолжала расследование всю неделю. Так часто просила у одноклассниц конспекты, что они уже, наверное, считали меня совершенно неграмотной. Мейбл широко улыбнулась, передавая мне свою тетрадь, и предложила помочь с учебой. Сара с Корой неуверенно переглянулись, но все же поделились конспектами. Мария вела записи в красивом кожаном блокноте, а Рейчел – на отдельных листах. Ни один стиль письма не соответствовал ночной записке, но почерк на ней казался мне смутно знакомым, и потому я не прекращала поиски.

А еще потому, что других идей у меня пока не находилось. Конечно, приятно было делать хоть что-то, но все равно создавалось впечатление, словно этого недостаточно.

В классе миссис Ли я рассказывала о себе ровно столько, сколько необходимо, чтобы ко мне не придирались, и не стремилась делиться лишними деталями. На истории и практическом применении иногда становилось довольно интересно. Все-таки я еще радовалась своим волшебным силам и впитывала каждое слово подобно губке, хотя при этом чувствовала скрытую злобу от того, какие жалкие крупицы информации нам выдавали.

Я быстро привыкла к рутине. К тому, что Руби со своими подпевалами сидит на веранде после обеда и ужина и лучше обходить ее стороной. Как и комнату отдыха на третьем этаже – там из стен раздавался странный царапающий звук, который никто не мог объяснить.

Миссис Выкоцки больше не звала меня к себе в кабинет. Большую часть свободного времени я проводила в библиотеке в раздумьях. Все мои расследования ни к чему не приводили, и я начинала гадать, что хуже – отчаяние или безнадежность.

Спалось мне плохо. Я подолгу лежала в постели, водя подушечкой пальца по грубой бумаге, желая убедиться в том, что записка мне не приснилась. А если все же удавалось задремать, меня терзали красочные, но беспокойные сны. Обычно об ателье, но иногда о нашей старой квартире, о парке Томпкинс-сквер или даже о «Колдостане». В этих снах меня одолевало недоброе предчувствие, но я не понимала отчего. Финн, кудрявый парень с пристальным взглядом, участвовал в них почти всегда. Наблюдал за мной, щуря глаза. Просыпалась я в холодном поту, совершенно не выспавшись.

Вторая записка появилась у меня на кровати в один удивительно холодный вторник.

Я ушла с ужина пораньше, чтобы почитать книгу в тишине и покое, но задремала где-то на закате, прямо в форме, поверх покрывала. Книга покоилась у меня на груди, и, когда я очнулась, ощущение было такое, будто пролетело всего несколько минут. Фиолетовое мерцание сумерек заливало комнату, а на моей подушке лежал квадратик бумаги.

Мне сразу стало не до сна. Я развернула листок трясущимися руками, едва не порвав его от волнения, и пробежалась по небрежным строчкам.