– Заботливый сын.
– Человек с посттравматическим расстройством.
– Ты же сказал – невроз?
– Ну какая разница. Мне продолжать?
– Да, пожалуйста.
– За несколько дней до своего исчезновения Гильермо позвонил маме с Лансароте и объявил, что занят новым очень важным проектом, который займет много времени, и что штаб-квартира проекта находится очень далеко от Лондона. Кажется, что-то[15] связанное с окружающей средой, но больше он ничего не сказал.
– И какого дьявола твой брат делал на Лансароте? На пляжах валялся?
– Нет, конечно. Ты не помнишь?
– Ох, боже мой, дружище, я же тогда был в Париже, а вы не сразу придали этому значение, сначала думали, что очередная его вылазка…
– Да, правда, извини. Ты тогда готовился к экзаменам в Парижской консерватории, верно?
– Именно, – ответил Майкл, не скрывая гордости.
– И жил тогда вроде бы… с Пьером? Кстати, что-нибудь о нем слышно?
– Ну ты и зануда. Я сейчас занят только музыкой. И вообще-то мы о твоем брате говорили.
– Ладно, прости.
– Давай уже дальше.
– Ну, короче, Гильермо отправился на Канарские острова, чтобы встретиться там с представителями пяти некоммерческих организаций, которые занимались проблемами окружающей среды. Они готовили акции против разработки нефтяных месторождений, испанское правительство как раз собиралось одобрить эти разработки. Он даже рассказал мне о некоторых исследованиях, они хотели представить их правительству вместе с моделью устойчивого энергетического развития на основе возобновляемой энергии… Да ты и сам знаешь про все эти аргументы экоактивистов.
– И это последнее, что о нем известно?
– Нет. Последнее, что я знаю, – он побывал на нескольких встречах в Лансароте, а потом объявил коллегам из Гринписа, что ему нужно срочно уехать из-за нового проекта, а вот куда уехать – не сказал.
– Но ведь не пешком же он с острова ушел. Его данные наверняка сохранились в каком-нибудь аэропорту.
– Если бы! Полиция проверила все рейсы после того, как Гильермо попрощался с товарищами, но его данных нигде нет. В аэропорту Арресифе знают, что надо сообщить, если вдруг мой брат появится там.
– А если он вовсе не покидал Лансароте? Напился и свалился со скалы. Ну или спутался с какой-нибудь девкой, та оказалась проституткой, и сутенер пришил Гильермо…
– Притормози свое буйное воображение. Ты как будто уверен, что он мертв.
– Я не уверен, просто не исключаю такой возможности, Оливер.
Молчание друзей было сродни темной пропасти, дна которой не видно. Наконец Оливер вздохнул.
– Понимаю, но как же звонок. И еще я чувствую вот здесь, – Оливер указал на сердце, – что это не так, что он жив.
– Надеяться – хорошо, но быть реалистом тоже неплохо. Подумай, как он мог покинуть остров? И если он до сих пор там, почему ни разу не вышел на связь за целых два года? Ваша мать умерла, а он, видимо, даже не в курсе.
– Знаю. Но бывает так, что кто-то покидает остров контрабандой. Показываешь паспорт – и тебя даже не регистрируют. Помнишь, как на твое совершеннолетие мы на автобусе из Лондона доехали до Нормандии?
– Еще бы, наше нормандское путешествие!
– Так вот, помнишь, до чего легко мы оплатили билет на вокзале, как на какой-нибудь парковке? А на таможне у нас только посмотрели паспорта, прямо из рук, даже из автобуса выходить не пришлось, чтобы подняться на паром. Внутри Европы легко пересечь границу, если ты европеец и не выглядишь подозрительно.
