(Бер.-Р., 91; Танх)
Поникнув головой, сидел Иаков у входа в шатер свой. Бесконечной цепью испытаний проходила в памяти старца вся его долгая жизнь: бегство из родного дома к Лавану; двадцать лет полурабского служения тестю; бегство от Лавана и встреча с Исавом, которого приходилось умилостивить дарами, чтобы спастись от лютого гнева его; несчастие с Диною; смерть любимой жены, Рахили. Подросли, наконец, дети; давно пора было дать отдых старым костям, – исчезает Иосиф. Теперь – грозит голод, а Симеон в темнице, и Вениамина ждет та же участь…
– Боже Всемогущий, смилуйся над моими детьми, смилуйся над старостью моей. Положи предел испытаниям моим!
(Бер.-Р., 92)
Радостно забилось сердце Иосифа при виде Вениамина. Как живое встало перед ним милое лицо Рахили, матери их. Позвал Иосиф братьев на пир и, желая быть во время пира поближе к любимому брату, снова обратился к помощи своего кубка.
– Иуда, – начал он, поднося к носу бокал и в запахе его содержимого ища указаний, – Иуда, у которого царственный вид, пусть займет первое место. Рувиму сесть рядом с ним дает право его первородство.
И т. д. Когда очередь дошла до Вениамина, Иосиф сказал:
– Я сирота без матери, и его мать умерла, родив его. Меня разлучили с братом, и у него не стало брата. Одна судьба у обоих нас, и нам отрадно будет склонить головы друг к другу.
Видя особое радушие Иосифа к этому отроку, Асенефа, жена Иосифа, положила и свое кушанье на блюдо Вениамина; то же самое сделали Ефреем и Манасия.
(Танх.)
Но вот в мешке Вениамина оказался серебряный кубок Иосифа.
– Вор! – накинулись на него братья, – вор, сын воровки! – кричали они ему. – Мать твоя покрыла стыдом отца нашего[16]), и ты опозорил нас, украв чашу у гостеприимного хозяина! И вот, останешься ты вечным рабом этому человеку.
Но тут выступил вперед Иуда и встал перед Иосифом. В это время духи небесные говорили друг другу:
– Сойдем вниз и поглядим, как Вол со Львом[17]) в единоборство вступает. И нет у Вола страха перед Львом.
Предание от рав Иоханана:
– Голос Иуды в это время звучал на расстоянии четырехсот парса[18]). Услыша знакомый голос, Хушам, сын Дана, поспешил из Ханаана в Египет и встал рядом с Иудой. Загремели голоса этих двух человек, и заколебалась земля во всем Египте.
Видя гнев Иуды, закипели гневом и другие братья; затопали ногами – и глубокими бороздами взрывалась земля под ними.
Но более всех других страшен был Иуда. На груди, против сердца, рос у него один волосок, который в то время, когда Иуда распалялся гневом, превращался в острую иглу и выходил наружу, проколов ткань пяти одеяний, которые носил Иуда.
Но Вол не уступал Льву.
Ударил Иосиф ногою о мраморную скамью, на которой перед тем сидел, – и скамья рассыпалась на мельчайшие осколки.
– Что это значит? – удивился Иуда. – Этот человек силен не менее каждого из нас!
Схватился Иуда за меч, но меч, точно удерживаемый невидимой рукой, не выходил из ножен.
– Сомнения нет, он и человек богоугодный, – подумал Иуда и обратился к Иосифу с такими словами:
– Господин! С самого начала ты, без всякого повода, начал взводить на нас обвинения. Множество народу из разных стран приходит в Египет для закупки зерна, и ни одного человека ты не подвергал такому допросу. А мы – пришли мы, что ли, взять дочь твою себе в жены или сестру свою выдать за тебя замуж? Ты спрашивал, и мы на все твои вопросы отвечали, ничего не скрывая. Чего же ты требуешь от нас?
