Заветное место близко, еще несколько шагов и откроется гладь заводи. Полина с дрожью в голосе попросила Карпо:
– Давай закроем глаза и подойдем к краю обрыва. Попросим нашу судьбу о милости, дать нам счастье жить вместе и иметь много детей.
– Я согласен, – он смотрел на нее, будто забыл о только что данном согласии.
– Закрывай же! – с напускным негодованием била его в грудь кулачками, а затем обвила его шею.
– Сейчас, – шептали его губы, бороться со страстью он уже не мог.
Зачем просить счастье, если оно здесь! Рядом! Глаза ее близко-близко, и понять, о чем она говорит, невозможно.
– Карпо! Не надо здесь! Боюсь не получить нам тогда лилии! – Полина мягко отстранилась. – Ты закроешь, наконец, глаза?
– Да! Чуть успокоившись, досадливо выдавил из себя Карпо.
Минуту другую они готовились к таинству.
– Ты закрыл глаза?
– Да.
– Не открывай раньше времени, а то ничего не получится.
Крепко смежив веки, они шагнули к обрыву…
* * *
Григорий Сабитов-владелец нескольких предприятий по забою скота. Он, потомок татарина, неведомо когда пришедшего в эти места, женился на русской девушке, принял православие и потому записан как Григорий. Долгое время он жил в нищете, пас скот, но однажды его беспросветная судьба сделала ему подарок. Умирающий в степи путник слезно просил передать деньги его семье. Тайна похоронена вместе с телом, а деньги нашли нового хозяина. Скупал скот, забивал, продавал. Нескоро к нему пришло богатство. Это теперь в его кулаке трепыхаются многие чины, а тогда не было даже надежды.
Особенно хорошо пошло дело во время войны с Японией. Цены взлетели, что позволило построить большой кирпичный дом, завести прислугу. Теперь его называли в селе не иначе, как Григорий Сабитович. Местный староста льстиво балакает, считает за честь выпить с ним чарку «Смирновки». Самогон Григорий не пьет давно. «Смирновка» греет душу и лелеет самолюбие:
– Все, все в моем кулаке! Попляшут они под мою дудку! Узнают силу Григория Сабитова! – торжество перло из него наружу, требовало возвеличения. – Я батрак, сын батрака, живу в хоромах! То ли еще будет!
Татьяна, жена Сабитова, тихая богобоязненная женщина, никогда не перечившая мужу, не выдержала:
– Гриша, окстись! Бог нас накажет за твою гордыню и твои дела.
– Не мешай жить! Я для всех здесь хозяин! Никто не посмеет меня ослушаться! Тебе тоже не советую! Уйди с глаз моих! Долой! Долой!
Татьяна, чтобы избежать худшего, ушла, но тут же вернулась со слезами на глазах.
– Сына избили.
– Как избили? Кто посмел? – взревел Сабитов.
В комнату вошел Андрей с вспухшим носом и красным пятном под глазом, обещавшим превратиться в обширный синяк.
Мать смоченной в воде тряпицей пыталась стереть размазанную по лицу из разбитого носа кровь. Сын вяло отмахивался, прятал глаза.
Тщеславие местного повелителя судеб и радость власти вмиг обратились в ярость и гнев, который он направил на сына:
– Тюха ты! Ты хоть сдачи дал?
Наконец поток оскорблений, угроз и ругательств иссяк. Понемногу успокоившись, отец будто обессилив, крикнул:
– Рассказывай, все рассказывай! Кто бил и за что бил!
– Я хочу жениться!
– Что-о-о?
– Я хочу жениться! – упрямо повторил Андрей, не поднимая глаз.
Григорий обалдело смотрел на сына. Он совершенно не ожидал такого ответа. Ему в голову не могло прийти, что наследник уже вырос, и интересы его простираются далеко за пределы родительского двора.
– А женилка выросла? – по инерции, еще сопротивлялся самому себе Григорий, но уже понял, что сын возможно прав.
