– Вот это любовь.
– Когда и как они расстались, неизвестно. Но Волка это расставание потрясло настолько, что он оказался в санатории для душевнобольных. И он не участвовал в революционных штурмах – по причине расшатанности нервной системы.
– Заслуженный адреналинщик схлопотал передозировку.
– После выписки Волк геройствовать не стал, а устроился в оркестр, в четвёртый ряд вторых скрипок. И партийную ячейку театра возглавил. Вот и вся карьера. Сломала его Александра так, как тюрьмы, пытки и ссылки сломать не могли.
Дик развёл руками и с горчинкой заметил:
– Если бы наши комиссары были поумнее, им надо было отдать Волка Александре и оставить их обоих в покое. Влюбленные чародейки заняты блинчиками, детьми, рассадой, вязанием. На колдовство времени не остаётся. А если бы она выжила… Эх, это проклятое «если бы»…
Гордей Алексеевич выдержал многозначительную паузу, а потом задумчиво продолжил:
– Волк быстро попал в капкан репрессий. И на его деле осталась личная пометка вождя.
– Это не оставляло Волку ни шанса.
– Волк был помилован. Он получил десять лет в одном из особых и сравнительно комфортных лагерей.
Удивление Дика оказалось столь искренним и непосредственным, что вызвало понимающий смешок Гордея Алексеевича:
– Вулкан организовал приказ на высшем уровне, потому что хотел заполучить Волка себе. Он лично проводил обыск квартиры Волка. Все рукописи, все записные книжки были аккуратно собраны и упакованы. И даже больше. Вулкан сам проверил наличие скрипки в футляре и забрал инструмент с собой. Скрипка была дрянная, копеечная, но памятная для владельца. Вулкан готовился превратить Волка в послушную марионетку.
– Невероятно.
– Ты же понимаешь, что Волк не мог интересовать Вулкана. Огнепоклонник надеялся на встречу с Александрой. А вот дальше мы упираемся в проклятое «если бы»…
Воцарилась тишина. Мужчины мысленно собирали вероятности, которые приводили в те пространственно-временные континуумы, где не было останков женщины в лесу. Построения разрушил Дик:
– А откуда известно, что это был Вулкан?
Холодный ответ Гордея Алексеевича не содержал ничего нового:
– Спроси отца.
Дик молниеносно вспыхнул, но потом взял себя в руки и карикатурно откланялся:
– Понял-понял. Вопросов более не имею. Удаляюсь.
Едва за Диком захлопнулась дверь, Гордей Алексеевич повернулся к печке:
– Слышь, пацан, ты к лору запишись, носовые пазухи проверь. Сопишь, как раненый бегемот. Хронический ринит, не иначе. Я тебя первый раз не стал сдавать, так ты совсем нагло шпионить решил?
Петьку накрыла удушающая волна паники. Но каким-то образом ему удалось всё же слезть, буркнуть что-то извинительное и спрятаться у себя.
