– Никогда, – отчеканила Катя. – Во-первых, мы редко виделись, чаще всего именно когда я стриглась, а потому у нас никогда не возникало серьезных разногласий. Если и были, то какие-то бабские пустяки, вроде несходства вкусов в одежде или еще в чем-то.
– Но все же вы считаете, что в тот день она была настроена несколько необычно?
– Постригла она меня необычно, а настроена была самым обычным образом, – пояснила Катя. – Нет, ничего необычного не было. Я бы заметила.
– Хорошо. – Он провел у себя в блокноте горизонтальную черту. Катя это отметила по движению ручки. – Теперь расскажите, что вам известно про жизнь вашей подруги.
– Обычная жизнь. Не тема для разговора… – Катя пожала плечами. – Работа и сын.
– Она одна воспитывала ребенка?
– Да. Отца никто не знал.
– То есть они не были в разводе или в ссоре? Его просто не знали? Так я понял?
– Не так. Ира, конечно, знала отца. Она не из тех, кто может родить от случайной встречи. Я уверена, что она потерпела какую-то личную катастрофу. После этого она замкнулась еще больше, хотя и прежде общительностью не отличалась.
– Когда это случилось?
– Что именно?
– Катастрофа.
– Тогда же, когда она забеременела. Ее нельзя было узнать. «Не подходи – убьет», как линия высокого напряжения. Потом она стала потише, но все равно что-то в ней перегорело. Наверное, она надеялась на семью. А вышло иначе.
– Еще что-нибудь можете добавить? Ее старые приятели? Друзья, сожители? Знаете кого-нибудь?
– Никого.
– Но что-нибудь слышали о них? От нее самой или от подруг? Как я понял, вы вчетвером дружили очень тесно.
– И это нас погубит… – пробормотала Катя.
– Что вы говорите?
– Ничего, глупости. Странно, что кому-то помешали мои подруги и могу помешать я сама. Надо быть настоящим маньяком, чтобы додуматься до такого. Вы действительно уверены, что это может быть кто-то из наших знакомых?
– Не важно, в чем я уверен. Пока об этом рано говорить. Что ж, раз вы больше ничего не можете рассказать об Ардашевой, перейдем к вашей второй подруге.
Катя машинально оглянулась на дверь. Он перехватил ее взгляд и спросил:
– Какие отношения были у Салаховой с мужем?
– Плохие… – Катя не сразу решилась сказать это, но все же сказала. В таком деле она боялась скрывать или вуалировать что-либо. Она прекрасно понимала, что это может обернуться чем-то серьезным. – Она мне пожаловалась на его неверность.
– Вчера?
– Во время нашего вчерашнего разговора. Я к ней заехала по ее просьбе, хотя в общем-то встретились мы чисто случайно, спонтанно.
– Почему – случайно?
– У меня оказалось дело в этом районе, по работе. И вышло так, что Лика про это узнала и просила меня зайти, поговорить.
– Значит, вчера она была расстроена, возбуждена? В отличие от Ардашевой?
– Да, – твердо сказала Катя. – Она сперва вела себя обычно, шутила, смеялась, потом вдруг стала плакать и сказала, что муж ей неверен. Она боялась распада семьи. Это уже второй ее брак.
– Ребенок, как я понял, у нее от первого брака?
– Да, но Тимур его усыновил, она мне рассказывала.
– Скажите… – начал он, но она по его глазам догадалась, что услышит, и перебила его:
– Послушайте, я в это не верю. Это не Тимур. Он мог ей изменять, но я никогда не поверю, что он убил ее только затем, чтобы избавиться от надоевшей жены. Для этого существует развод. Кроме того, зачем тогда связывать эти два убийства? Ведь Иру он убил бы вообще зря.
– Насчет развода не соглашусь, бывают разные ситуации… – Следователь почему-то улыбнулся. – А вот насчет ее мужа вы меня несколько опередили. Я вовсе не хотел сказать, что это он.
