Руднев, не глядя, смёл аккуратно разложенные Белецким конверты в ящик стола, положил перед собой несколько листов писчей бумаги и каждый надписал: «Жертвы», «Травмы», «Свидетели», «Место убийства», «Убийца», «Орудие убийства», «Улики», «Странности».
– Так, Белецкий, что у нас есть? – спросил Дмитрий Николаевич.
Белецкий, примостившийся на краю подоконника со скрещенными на груди руками, скрипнул зубами на предмет корреспонденции, но отвлекать внимание Руднева на неё не стал.
– С чего вы бы хотели начать, Дмитрий Николаевич?
– Давай со свидетелей. Итак, у нас есть двое…
– …Одна полоумная, а второй напуганный и пьяный…
– Другими словами, ты хочешь сказать, что ни один из них не заслуживает доверия?
– А вы считаете иначе?
– Я лишь могу утверждать, что их показания сходятся…
Руднев записал на листе с заголовком «Свидетели» имена и поставил под ними большой знак вопроса.
– Теперь про орудие убийства, – сказал он.
– Перчатка с железными когтями? – предположил Белецкий. – Надеюсь, вы же не предполагаете, что он и впрямь впивается в жертв зубами?
– Зубы, конечно, совсем уж дикость, но и перчатка мне кажется сомнительной, – проговорил Дмитрий Николаевич.
– Отчего же?
Руднев постучал пальцем по фотографиям старухи и коллежского регистратора.
– Расстояния между отметинами в обоих случаях абсолютно одинаковые. Маловероятное совпадение, если наносить удар просто рукой.
– То есть вы предполагаете какое-то орудие, имитирующее укус клыков?
Руднев не ответил и отложил лист с подписью «Орудие убийства» в сторону без каких-либо записей.
– Давай про травмы, – сказал он и вписал на соответствующий лист: «Klaffenden Vampirbisse» и «Обескровливание». – Что ещё?
– У последний жертвы были следы падения. Это, по-вашему, важно?
Руднев задумался.
– Это может не иметь никакого отношения к убийству, – сказал он наконец. – Но если имеет… Допустим, коллежский регистратор пытался убежать от убийцы, споткнулся и упал, но тогда вряд ли он бы падал на спину. Другой вариант, это убийца сбивает его с ног, чтобы убить уже на земле… И ведь остальные жертвы, скорее всего, тоже лежали, когда он их убивал? Старуха. Пьяный нищий, – Руднев ещё раз сравнил фотографии. – Он точно наносил удар старухе и молодому человеку из одного положения. Раны расположены идентично.
Белецкий пожал плечами.
– Злодей убивает лежачих? С чего бы это? Нанести колющий удар в шею проще тому, кто стоит, если только вы не бьёте чем-то вроде трости.
– Думаю, дело не в этом, – ответил Руднев, поднимаясь и выходя из-за стола. – Вот я стою. Как бы ты меня ударил? Покажи.
Белецкий оторвался от подоконника.
– С какой стороны? С лица? Со спины?
– Да все равно. Допустим, ты нападаешь сзади.
Белецкий зашёл Дмитрию Николаевичу за спину, ухватил левой рукой поперёк груди, а правую приложил к его шее.
– Как-то так…
– И что произошло бы дальше?
– В смысле?
– Ты пробил мне сонную артерию… Раз, два, – Дмитрий Николаевич досчитал до пяти и сделал движение, как бы начиная падать.
Белецкий машинально дёрнулся его удержать.
– Teufel (нем. чёрт)! – буркнул Белецкий. – Словами бы могли объяснить! Вы имеете в виду, что человек с ранением сонной артерии секунд через пять, максимум через десять, теряет сознание и падает?
– Тут важно другое: чтобы не дать мне упасть, тебе потребовались обе руки.
