Серина: Я наконец собираюсь сделать это.
Я: Сделать что?
Серина: Сотворить свои первые чары.
Серина: Ночью будет полнолуние. Я собрала все необходимые ингредиенты и, когда стемнеет, очерчу вокруг себя круг, использую силу луны и начну.
Я посылаю ей поздравительную гифку.
Я: А что это будут за чары?
Серина: На удачу. Я все еще не нашла новую работу, а скоро мне надо будет внести арендную плату за жилье.
Я: Почему бы тебе просто не сотворить чары на материальное благополучие? Тогда тебе можно будет не торопиться с поисками работы.
Серина: Во всех книгах написано, что этого делать нельзя. Чары на материальное благополучие всегда выходят боком. Но завтра у меня собеседование, и я надеюсь, что удача поможет мне получить эту работу.
Я: У тебя все получится как с этими чарами, так и без них. Пришли мне изображение круга, который ты очертишь.
Серина: Обязательно пришлю. Пожелай мне удачи!
Я: Всегда <3.
Я подумываю о том, чтобы позвонить Серине и рассказать ей, что сделала моя мать, но, похоже, у нее сейчас такое приподнятое настроение, и мне не хочется портить его.
Светильник на крыльце зажигается, и на его свет сразу же слетаются мотыльки. Секунду спустя из-за двери высовывается голова Евы.
– Ты зайдешь? – спрашивает она. Затем вглядывается в мое лицо и говорит: – Что, конклав прошел плохо?
– Вообще все плохо, – отвечаю я и вхожу в дом.
Ева смотрит на «Нетфликс» сериал «Уэнздей», а на журнальном столике перед ней стоит наполовину съеденая вазочка с M&M’s.
– Похоже, не только у меня был тяжелый день.
– Парни – болваны, – отвечает она.
– Матери ничем не лучше. – Я плюхаюсь ничком на обитый голубым бархатом диван, занимающий большую часть нашей гостиной зоны, и утыкаюсь лицом в одну из ярко-лиловых подушек.
– И учителя английского языка и литературы тоже.
Она садится на край дивана, и через пару секунд я слышу, как она трясет над моим ухом вазочкой с M&M’s.
– От шоколада все сразу становится лучше.
– Я не уверена, что шоколад может решить мою проблему, – стону я. Но все же беру несколько конфет. – А что сделал Амари?
Она фыркает.
– Он изменил мне с русалкой.
– Вот козел!
– Нельзя сказать, что у нас с ним была настоящая любовь или что-то в этом духе, – говорит она, пожав плечами. – Но мне нравился этот здоровенный придурок.
Да, к сожалению, у этого человеколеопарда репутация любителя потрахаться.
– А как ты об этом узнала?
– Она была в нашем театре, где хвасталась своим подругам об их амурной связи и уверяла, что я о ней «понятия не имею». Ей было невдомек, что я нахожусь за кулисами, расписывая декорации. – Она набирает из вазочки горсть зеленых шоколадных конфет и одну за другой кладет их себе в рот. – Тогда на минуту мне ужасно захотелось, чтобы у меня был доступ к моей магической силе.
– Я могу наподдать ей за тебя, – предлагаю я. – Я понимаю, что это не то же самое, но это могло бы дать тебе какое-никакое моральное удовлетворение.
Ева снова пожимает плечами.
– Она того не стоит. Хотя мне хотелось двинуть Амари кулаком, когда я открыто высказала ему все и он попытался свалить вину за это на меня.
– На тебя? Почему?
– Потому что я «его не понимаю». И, очевидно, потому, что он думает не головой, а членом. – Она опять протягивает руку к вазочке с M&M’s и на сей раз начинает выбирать из него конфеты оранжевого цвета. – А теперь расскажи мне, что случилось у тебя.
– Каспиана приняли в Салемский университет.
