И снова у меня руки чешутся от настоятельного желания провести по одной из них пальцем. Но я продолжаю держать руки в карманах, сжав их в кулаки, и демонстративно обхожу стол, чтобы оказаться с другой его стороны.
Разумеется, теперь я не могу не смотреть на рельефные кубики его брюшного пресса, которые выглядят еще более впечатляюще, чем я себе когда-то представляла. Не говоря уже о его суровых разных глазах, судя по которым, он, кажется, всегда знает, о чем я думаю.
Джуд смотрит на меня, садясь на стул, и очевидно, что он догадался, что я видела его татуировки. Как очевидно и то, что он не имеет намерений что-либо говорить мне о них.
Я открываю рот, чтобы спросить его, но тут он погружает руки в раствор в тазу. Его плечи напрягаются, когда его ожоги соприкасаются со смесью целебных эликсиров. Однако он не произносит ни слова, а просто сидит совершенно неподвижно, должно быть, испытывая адскую боль.
По моей спине течет пот. Мне всегда бывает тошно, когда я вижу, что кто-то испытывает боль, тем более что я ничего не могу сделать, чтобы смягчить ее. А от того, что жертвой этой боли является Джуд, мне становится еще хуже
Раньше я думала, что хочу, чтобы он страдал за то, что так обидел меня, но это не то страдание, которое я имела в виду.
Чтобы справиться с нервозностью, я, нарочно не торопясь, привожу в порядок остальную часть комнаты – в ней в основном и так царит порядок, так что я просто навожу лоск, но это помогает мне не пялиться на Джуда.
К тому времени, когда я заканчиваю, я уже вся вспотела – из-за приближающегося шторма духота стала густой, как клей, – я снимаю с себя свое худи и оглядываюсь по сторонам, ища глазами, чем бы еще заняться. И, собрав бутылочки с целебными эликсирами, несу их к шкафу, чтобы поставить на место. Но едва я открываю его дверцу, как из него вылетает женщина, врезается в меня и наполняет меня всю ужасной нестерпимой болью, которая впивается во все мои нервные окончания.
Глава 16
Неустойчивая, как привидение
Я истошно кричу, пятясь, и бутылки и банки вылетают и шкафа и ударяются о мое тело, летя вниз. Я слышу свист, а также звон бьющегося стекла, – и, споткнувшись, едва не падаю на его осколки.
Лицо женщины покрыто кровью, прочерченной дорожками слез, но больше всего меня поражают ее глаза. Они движутся со сверхъестественной скоростью, перемещаясь вправо, влево, вверх, вниз, как будто одновременно видят тысячу образов. И будто каждый из этих образов разбивает ей сердце.
Она протягивает ко мне дрожащую руку, но я продолжаю стоять, не шевелясь. Я не могу пошевелиться. Меня сковал страх – и это еще до того, как она проводит по моей щеке пальцем, таким ледяным, что холод пробирает меня до костей.
Холод и боль, проникающая во все уголки моего тела. Я задыхаюсь, пытаюсь отшатнуться, но она словно держит меня в плену. Как и образы, которые начинают мелькать в моем мозгу.
Я вижу ее истекающее потом тело, распростертое на кровати.
Я вижу кровь – столько крови.
Я вижу рукопожатие, слышу пронзительный плач.
Эта женщина являет собою воплощение отчаяния, ее скорбь подобна бескрайнему черному одеялу, которое душит меня, не дает мне дышать.
Но, когда она отстраняется, я вижу под кровавой маской на ее лице ярко-голубые глаза и понимаю, что когда-то видела ее – один раз в девятом классе, как раз перед тем, как все пошло наперекосяк.
– Что с тобой? – спрашивает Джуд, бросившись ко мне.
