Еще пара минут бега, и я наконец добираюсь до забора, который отделяет учебные корпуса от общежитий. И хотя после уроков я могу преодолеть его легко, сделать это до их окончания гораздо труднее. Но это просто означает, что мне надо проявить творческий подход…
Калитка в заборе запрограммирована таким образом, чтобы удерживать каждого из учеников в учебной зоне, пока длятся его уроки, с помощью пин-кода и сканирования глаз. Но я тысячу раз видела, как свой пин-код вводит моя мать, и какой хитрой она бы себя ни считала, я еще хитрее. К тому же я выяснила, что у всех мантикор одинаковые характеристики глаз. Так что я могу обмануть систему, заставив ее поверить, что я – это она.
Я пользуюсь этой уловкой нечасто – ведь если она проверит журналы событий, то мне совсем ни к чему, чтобы она заметила отметку о том, что она выходила из учебной зоны, хотя на самом деле это было не так, – но я пускаю в ход этот трюк в чрезвычайных случаях. И сейчас, по моему мнению, однозначно такой случай.
Но напрашивается вопрос: каким образом Джуд сумел проникнуть за этот забор, если я точно знаю, что сейчас у него должно быть занятие? Ведь система никак не могла его пропустить.
В этот миг одно из деревьев на другой стороне забора издает зловещий треск, и пару секунд спустя на забор падает громадный сук. Я смотрю, как во все стороны летят искры, когда он скользит вниз по сетке-рабице, обугленный и дымящийся, несмотря на дождь, – прежде, чем упасть на землю.
Потому что огородить нас забором недостаточно – они к тому же пустили по нему электрический ток. Если бы я в ту минуту касалась клавиатуры ввода пин-кода, то сейчас была бы похожа на этот отломившийся сук.
Я набираю код, позволяю, чтобы система просканировала мой глаз и нетерпеливо жду, когда калитка отворится.
И как только это происходит, пробегаю в нее и бегу по центральной аллее. Но, добравшись до развилки в ней, отделяющей школьную часть острова от леса и давно заброшенных остатков лечебницы для душевнобольных, я сворачиваю с активно используемой части аллеи и бегу прямиком к зарослям деревьев на другой стороне. Конечно, мы с Джудом исследовали их, когда были детьми, делая это вместе с Каспианом и Каролиной. Но там мало что есть – разве что несколько старых зданий, старый колодец, в который мы когда-то бросали двадцатипятицентовые монеты, и подземный погреб, вырытый здесь в то время, когда не было холодильников и людям приходилось хранить корнеплоды под землей, чтобы сохранить их свежими.
Все это зачаровывало нас, когда мы были детьми, но теперь ничто из этого не может вызывать у Джуда какого-либо интереса.
Однако тот Джуд, которого я когда-то знала, никогда ничего не делал, не имея ясной цели. А значит, у него есть очень четкая причина находиться здесь. Если я смогу понять, в чем она состоит, возможно, мне удастся сообразить, где он сейчас.
Решив, что я могла бы начать с ветхих старых построек, когда-то составлявших часть лечебницы, я сворачиваю с главной дорожки, как только добираюсь до небольшого искусственного озера, где некогда катались на гребных лодках. В отличие от всего остального в этом лесу оно все еще выглядит довольно прилично – в основном потому, что лет десять назад здешние русалки и сирены облюбовали его и расчистили, чтобы пользоваться им. Они не могут менять обличье, но им все равно очень нравится вода.
