«Нашатырь», – вспомнил он и открыл глаза.
– Наконец-то, слава Богу, очнулся!
Над ним склонились какая-то девица и довольно молодой мужик в очках. Оба были в белых халатах, видимо, врач и медсестра, так как у мужика халат был более опрятным и как бы более дорогим, а у девушки выглядел попроще, и немного потасканнее. Кстати, если судить по лицам, то все было с точностью до наоборот – потасканным выглядел уже мужик. Наметанным глазом разведчика Зверь впитал информацию за секунды, несмотря на ранение.
Он приподнялся на локтях и осмотрелся. Удивительно, но этот процесс его тело выполнило с трудом, как будто Максим был не человеком, а старым заржавленным роботом. Сознание все еще находилось в ступоре, потому что тело свое сержант Зверев совершенно не узнавал.
– Ты, Зверев, заставил нас поволноваться. То ругаешься таки, как биндюжник, то в обморок падаешь, как гимназистка!», – у мужика в очках был явно какой-то одесский говор.
«Ну-ну, фамилию назвал правильно, надо осмотреться и освоиться, все ответы придут сами собой, надо просто не суетиться и расслабиться. Не на фронте, не под обстрелом, не будем кипешевать», – Максим постепенно, по сантиметру, стал проверять моторику своего тела.
Пальцы сжимались и разжимались, голова на шее поворачивалась вправо и влево, в общем, все функционировало, надо было попробовать встать. Но тут ему неожиданно помогли – врач и медсестра взяли его под мышки, подняли и уложили на его же кровать, с которой он, вероятно, свалился. Да так неудачно, что, судя по болевым ощущениям, затылком припечатался о паркет.
– Ты давай головой не верти и глаза не выпучивай. Не делай мне такие глаза, шо мне страшно, – мужик явно кому-то подражал, его типа одесские фразочки совершенно не соответствовали его внешности, такой как бы сказал Ефим Копелян>9, «чисто арийской, характер нордический, твердый». Потому что этот «канающий под одессита» больше напоминал «карячеко эээстонннцааа», нежели завсегдатая Привоза.
– В общем, Светлана Петровна, вы за этим шкетом приглядите, и хлопчики хай тоже пошустрят, а то, я погляжу, наш летчик может нам еще пару прыжков без парашюта сбацать, а я пока в цугундер не желаю, у меня семья и дети малые, – с этими словами мужик поправил на носу очки, встал с кровати Макса и вышел из палаты.
– Ага, дети малые, как же, – негромко вслед прошипела Светлана Петровна. – Тебе до детей – как до Киева раком.
Хотя сказала она это еле слышно, чуткое ухо разведчика эту фразу зафиксировало.
«Ставим второй плюс – зрение в норме, слух в норме, с координацией будем разбираться, как и с головой».
– Чего молчишь, герой, – это Светлана обратилась уже к нему. – Будешь еще хулиганить и медперсонал пугать?
Светлана Петровна, или Светочка, как называли ее пацаны в отделении (откуда-то в памяти всплыли все эти подробности), выжидательно смотрела на Макса сверху вниз. Ну, да, росту в Свете было почти метр семьдесят, Звереву еще до нее расти и расти (снова память услужливо выдала расчеты антропометрии Максима на ближайшее будущее).
Макс покачал головой, не желая пугать самого себя своим же новым голосом.
– Ну, тогда ладно, но смотри у меня! – Светочка крутнулась на каблуках, махнув полами своего довольно легкомысленно укороченного халатика, тоже вышла из палаты.
И тут снова зашумели его соседи по палате. Они сразу же собрались у его кровати и наперебой стали обсуждать события последних пяти-десяти минут – и как Макс ругнулся, и как скопытился на пол, как приложился затылком, как прибежала Светочка, а потом примчался Пал Палыч…
