В стене обнаружились широкие стальные ворота, но остановка там запрещена, и машина остановилась на разворотном кольце. Приехали. Он покосился на счетчик – девяносто шесть крон – и протянул сотенную бумажку:
– Сдачи не надо.
– Ну-ну… – Таксист был явно разочарован скромностью чаевых. Конфет детям не купишь. Он даже не вышел из машины открыть клиенту дверь.
– Надеюсь, повезет, – буркнул он, протягивая Яну квитанцию.
Ян кивнул и одернул пиджак:
– А вы знаете кого-нибудь, кто здесь работает?
– Нет… а может, и знаю. Если кто здесь и работает, помалкивает в тряпочку. Кому охота отвечать на вопросы…
В широченных воротах открылась маленькая калитка – Ян сразу ее и не заметил, – и в проеме появился человек лет сорока, в очках в черной оправе и с густыми каштановыми волосами. Издалека напоминает Джона Леннона, решил Ян.
Леннона застрелил Марк Чапмен, подумал ни к селу ни к городу Ян, и сам себе удивился – почему он про это вспомнил? И тут же сообразил почему: убийство за одну ночь сделало из Чапмена звезду мирового масштаба.
И если Рами здесь, то кто еще из печально известных знаменитостей составил ей компанию?
Забудь, настойчиво произнес внутренний голос. И про «Рысь» забудь. Сосредоточься на собеседовании.
Мужчина у ворот был без халата – черные брюки и коричневый пиджак, но никаких сомнений, кто это, у Яна не возникло.
Доктор Хёгсмед поправил очки и внимательно смотрел на него. Собеседование началось.
Ян в последний раз повернулся к таксисту:
– А теперь-то вы можете сказать название?
– Какое название?
– Название больницы. Ну… как ее люди зовут.
Рождественский гном ответил не сразу – улыбнулся. Его позабавило любопытство пассажира.
– Санкта-Психо.
– Как?
Таксист мотнул головой в сторону ворот:
– Привет Ивану Рёсселю… Он, похоже, здесь и сидит.
Водительское стекло поползло вверх, машина развернулась и укатила.
Оказалось, нет – вовсе не обычная колючая проволока натянута спиралью на стене клиники Санкта-Патриция. Она еще и под током. Ян заметил это, пока обменивался рукопожатием с доктором Хёгсмедом. Метровая спираль со злобно мигающими красными светодиодами на поставленных с двухметровыми интервалами стойках.
– Добро пожаловать! – Хёгсмед без улыбки смотрел на него сквозь толстые стекла очков. – Трудно было нас найти?
– Нет, что вы… совсем не трудно.
Эта бетонная стена с высоковольтной шевелюрой могла бы служить крепостью или вольером для особо крупных тигров, но на траве рядом стоял абсолютно мирный велосипедный штатив с гнездами для десятка велосипедов – дамских, мужских, с корзинами для продуктов, а на одном даже было смонтировано детское сиденье.
В калитке что-то щелкнуло, и невидимая рука отвела ее в сторону.
– После вас, Ян.
– Спасибо.
Пройти через тюремную дверь было как шагнуть в огромную темную пещеру. Тюремный двор. Совершенно отдельный, чужой и страшноватый мир. Калитка с таким же щелчком встала на место. Первое, что Ян увидел, – длинная белая камера наблюдения, объектив направлен прямо на него. Укреплена на столбе у входа, неподвижная и беззвучная.
А вон еще одна, на другом столбе поближе к зданию, и на самом доме несколько. У дорожки большой щит с желтой надписью: «ВНИМАНИЕ! ВЕДЕТСЯ ВИДЕОНАБЛЮДЕНИЕ!»
Они прошли парковку. Там тоже щиты с объявлениями. Несколько парковочных мест под надписью «ДЛЯ БОЛЬНИЧНОГО ТРАНСПОРТА», и еще несколько клеток на асфальте отведено для полиции.
