Рука слегка задрожала, и он опустил ее:
– Воздержусь.
– Почему?
– Я же не ваш пациент.
Хёгсмед коротко кивнул.
– Я все же заметил, что вы первым делом потянулись к клоуну… Это любопытно, Ян. Потому что у клоунов всегда бывают тайны. Они скрывают их за смешной маской.
– Вот как?
Хёгсмед опять кивнул.
– Серийный убийца Джон Гейси подрабатывал клоуном в Чикаго, пока его не взяли. Ему нравилось выступать перед детьми… это понятно: серийные убийцы и сексуальные маньяки – своего рода дети, они воспринимают себя самих как центр мироздания… и никогда не вырастают из этого состояния.
Ян попытался улыбнуться. Хёгсмед несколько секунд изу чал его, потом повернулся и показал на стул перед письменным столом:
– Садитесь, Ян.
– Спасибо, доктор.
– Я знаю, что я доктор… но называйте меня Патрик.
– Спасибо, Патрик.
Звучит некорректно. Он вовсе не собирался фамильярничать с главным врачом. Сел на стул, опустил плечи и попытался расслабиться.
Для главного врача огромной больницы доктор Хёгсмед был довольно молод, к тому же выглядел так себе. Глаза с красными прожилками блестели нездоровым блеском.
Главврач сел в свое вращающееся кресло и поднял глаза к потолку. Ян не успел удивиться, как тот достал маленький пузырек и закапал что-то в оба глаза.
– Воспаление роговицы, – пояснил Хёгсмед, сморгнув слезу. – Почему-то люди забывают, что врачи тоже иногда болеют.
– Это серьезно? – сочувственно спросил Ян.
– Не особенно… Но веки, как наждачная шкурка. И так еще минимум неделю. – Он опустил голову, помигал еще несколько раз и надел очки. – Ну что ж, Ян, добро пожаловать. Вы же знаете, как нашу клинику судебной психиатрии называют в городе?
– Как?
Главный врач вынул платок и потер глаз под очками:
– Вы не знаете эту кличку? Как называют Санкта-Патрицию?
Ян знал эту кличку. Уже пятнадцать минут. Она засела у него в голове так же, как и имя убийцы, Ивана Рёсселя. Он огляделся, точно искал ответ на стене.
– Нет, – сказал он. – И как же?
Ему показалось, что Хёгсмед напрягся.
– Вы же знаете.
– Не уверен, что вы именно это имеете в виду… таксист сказал мне по дороге.
– Что он вам сказал?
– Вы имеете в виду – Санкта-Психо?
Главврач быстро кивнул, но физиономия у него выглядела недовольной.
– Да, кое-кто так и называет нас… Санкта-Психо. Я сам слышал пару раз, хотя мне не часто приходится разговаривать с посторонними… – Он быстро наклонился вперед и внимательно посмотрел на Яна. – Но мы, те, кто здесь работает, никогда не употребляем это прозвище. Мы говорим так, как есть: региональная судебно-психиатрическая клиника Святой Патриции… а чаще просто: Санкта-Патриция. Или клиника. И если вы будете здесь работать, вам тоже придется….
– Само собой. – Ян посмотрел Хёгсмеду в глаза. – Мне эта кличка тоже не нравится. Вообще не люблю дурацкие прозвища.
– Вот и хорошо. – Главврач опять откинулся на своем кресле. – К тому же вы, если мы вас возьмем, в клинике работать не будете. Работа с детьми вынесена за пределы территории.
– Вот как? – Для Яна это было новостью. – Я думал… Разве детский сад находится не здесь же, в здании?
– Нет. У «Полянки» отдельное здание.
– А как же вы… поступаете с детьми?
– Как мы поступаем?
– Ну да… как дети общаются со… своей мамой? Или папой?
– Есть особая комната. Детей приводят туда через шлюз.
– Шлюз?
– Подвальный коридор. И лифт.
Он взял со стола стопку бумаг. Яну эти бумаги были знакомы – его куррикулум вите и приложение: выписка из полицейского регистра, подтверждающая, что Ян Хаугер никогда не привлекался к ответственности за сексуальные преступления. Ничего необычного – такую справку требовали всегда, когда принимали на работу с детьми.
