Еще через полчаса они остановились, перевязали царапину Милова – для очистки совести, потому что кровь уже не шла, на нем все кровоподтеки, царапины и порезы заживали очень быстро как бы сами собой – такой состав крови был, видимо. Ева чудом оказалась невредимой, только ободрала коленки, когда ползла, зато устала донельзя; что ни говори, была она не самой первой молодости, да и профессия не требовала от нее постоянной заботы о своей спортивной форме. Конечно, она и на корт ходила, и плавала, и бегала, но это так, для тонуса, а не для повседневной готовности к схватке. Милов же и сейчас, в отставке, содержал себя строго, потому что отлично знал: стоит ослабить вожжи – и сразу в дверь постучится старость, не календарная, возрастная, а настоящая, необратимая, которая и есть самая смертельная болезнь. Коленки Евы пришлось протереть чистым виски, ничего другого не было, йод из аптечки весь ушел на миловскую отметину – Ева настояла. Когда все это закончили, Милов сказал:
– Теперь изволь как-нибудь устроиться на заднем сиденье – отдыхай.
– Может быть, найдем местечко поукромнее, и оба…
– От нас только этого и ждут. И укромных мест для нас тут нет.
– Ты думаешь, дорога дальше свободна?
– Не верится. Теперь они знают, что мы на северной дороге, но куда двинем дальше, скорее всего, сомневаются: вчерашний наш разговор, я надеюсь, они и сейчас держат за чистую монету. Могут предположить, что мы оказались на севере, чтобы найти того парня, а потом двинемся по намеченному маршруту – в Нонбасу. Но, конечно, и эту дорогу подстрахуют.
– Что же нам останется делать?
– То, что мы сейчас и начнем выполнять. Ты – отдыхать. А я поведу джип. Но не на север. И не на юг.
– Не понимаю. Куда же?
– На восток.
– Такой дороги нет.
– Значит, придется обойтись без нее. Сейчас дождей нет, грунт держит. В Кибунго попытаемся заправиться. Если там бензина нет, машину придется оставить – не под открытым небом, разумеется. Потом ее заберет полиция – вместе с холодильником и этими… образчиками. А уж из полиции настоящие владельцы ее выцарапают. Тем более, что забраться в нее никто чужой не сможет.
– А мы?
– Мы при таком раскладе постараемся форсировать озеро Виктория – думаю, нанять рыбака сможем, – доплывем до Маколдерс-Майн. Оттуда до Майруби большой дороги нет, но какие-нибудь наверняка есть. Доберемся.
– Отпуск… – вздохнула Ева.
– А чем тебе не отпуск? Столько приключений – хватит воспоминаний до конца жизни. Внукам будешь рассказывать.
– Если ты будешь вести себя со мной так, как в эти дни, – сухо проговорила Ева, – то внуков ждать мне будет не от кого. Откровенно говоря, я ожидала несколько иного.
– Да и я тоже, ты прекрасно знаешь. Ладно. Доберемся до Майруби – заляжем дня на три в каком-нибудь отеле.
– До Майруби еще надо добраться, – возразила Ева. – А здесь такие прелестные зеленые места… И сухая погода… И, в конце концов, у нас пока еще есть эта машина. Не «Шератон», конечно, но при известных навыках…
– Ты несколько изменила свои взгляды на жизнь, – улыбнулся он.
– Из-за этих самых приключений. Я вдруг поняла, что ожидаемого будущего у меня может и не быть. И то, что хочешь сделать, не надо откладывать на потом.
– Только отъедем подальше от дороги, – сказал Милов. – Хотя это и Африка, но приличия соблюдать все же следует.
– Не знала, – сказала Ева, – что ты такой педант и формалист!
