Похоже, всё везение в их семье досталось маминой сестре. С алыми парусами вместе.
Матушка не любит об этом вспоминать. Она не раз, не два и даже не сотню жалела, что в день своего вдовства была уже не настолько молода и свежа. А Мира, напротив, слишком юна. И еще не красавица.
А Мира с Ри в детстве любили представлять жизнь легкокрылой чайки-Габриэлы с прекрасным и отважным капитаном Морисом. Вечная ожившая сказка...
Представляли, пока в их жизнь не пришла настоящая прекрасная принцесса-чайка. Рядом с кем они обе – утки. Ну, ладно, Ри – утка. А Мира – встрепанная, злобная ворона.
Так маменька спасла их от неотвратимой нищеты. Вернулась в свое сословие. Нашла им отчима-купца. А у Миры и Ри появилась сводная сестра. Синди.
3
Маменька расселась, конечно же, в кресле. Со всей важностью. Неважно, что все ее шелковые платья давно вывернуты наизнанку. А как ей еще изобразить, что они - новые?
Жаль, вместо очередного богатого мужа она находит только охотников за их последними медяками. Впрочем, выжать их из маменьки не проще, чем из камня - воду. А еще лучше – молоко или даже густые сливки.
Кстати, о еде...
Ри даже сейчас что-то тихонько жует – стоя за маменькиной изящной спиной. За спинкой кресла. Как послушная дочь. Этой ролью она наконец научилась пользоваться.
И с прошлой встречи сестренка еще пополнела. Маменька ведет с ее весом вечную войну. Пытается внушить, что голодать полезно. Для экономии и красоты сразу.
Иногда кажется, если бы Ри вечно не пыталась голодать и худеть, сейчас была бы просто слегка пухленькой. Как в детстве. Но когда голодную сестренку срывает, она потом неделями ест как не в себя.
Ладно. Мать Маргарита научила Миранду за эти годы хоть одной непреложной истине. Бороться с любым безобразием бесполезно, проще его возглавить.
- Привет, матушка, - книксен. – Привет, Ри, - щедрая гора вкуснющих пирожков ловко переходит прямо в умоляющие руки младшей сестры. Прямо под негодующим взглядом сухой, как щепка, маменьки. Вот она худеет за всю семью сразу. И не сказать, чтобы уже стоило дальше. Всё ж таки не ведьма, в отличие от сестры Агаты. Что бы там соседки со злости себе под нос ни бормотали... – Привет, Синди.
Та кивнула в меру приветливо. И, как всегда, изящно. Жесты-манеры-кивок. Рядом с Ри – вообще смотрится убойно. Маменька их дома обеих съест без соли и меда.
Теперь Синди улыбается. Сдержанно. В меру приветливо, в меру участливо. Л-леди. Как всегда (почти!) одета скромно, бедно и чисто. Как всегда – пытается следить за руками. И не слишком успешно. Они у Синди – изящные, аристократические. В утонченную маму-дворяночку. Все старые и свежие мозоли видно сразу. И от домашних дел, и от сада-огорода, и даже от любимых роз. Все соседи сочувственно вздыхают. Особенно мужчины.
А как быть, если слуг в доме не осталось, а у маменьки – лапки? Как у маленького котенка. Только с маникюром. Ну, каждый раз, когда нужно что-то в доме сделать. Так-то у нее еще те когтищ... коготочки.
Правда, у Ри на руках застарелых мозолей еще больше, чем у Синди. Но при общей простоватости лица и коренастой фигуре ее от крестьянки не отличить. Поэтому руки не выделяются. И ничьего сочувствия не вызывают. В том числе, мужского. Разве что одобрительное прицокивание: хорошая хозяйка выйдет. Крепкая. На всю семью наработает.
Ситуацию исправили бы изящные манеры и сшитые на заказ платья. Но последнего нет ни у кого, кроме Синди, да и у той уже – мода прошлых сезонов. И лучше не будет. Пока маменька вновь не выскочит замуж. Увы, последним ее приобретением был отец Синди. А он оказался не таким уж богатым. И не таким уж здоровым.
