Ложась ночью спать, я знал, что наутро все изменится. Вязкая дымка перемен отравляла воздух и заставляла вскакивать посреди ночи, прижимая к худой груди детские руки, которые покрылись испариной и дрожали, словно листья на ветру. Темные силуэты скользили по стенам и потолку, подобно восковым фигурам, лица навсегда замерли в непроницаемой маске – один, напоминающий мужчину, пытался прикоснуться, протягивая костлявые пальцы, норовя сомкнуть их на моей шее. Второй сидел в углу и покачивался из стороны в сторону, словно душевнобольной человек, не желающий признаваться в своей потерянности в людском порочном мире. Я всегда был уверен в том, что такие люди не сошли с ума, нет – их душевная организация и энергетические вибрации не совпадали с реальностью и эпохой, в которую они родились: изредка приходилось встречаться с незнакомцем, с замиранием сердца рассказывающим об архитектуре Санкт-Петербурга, восхвалявшим Петра Первого за то, что он прорубил окно в Европу и позаимствовал архитектурный облик многих зданий и сооружений, будто сам присутствовал и проживал то время.
Душа выбирает, в каком теле родиться, за семь лет до перевоплощения на земле – множество факторов влияют на то, какая судьба тебе предначертана, повторишь ли чей-то сценарий жизни или будешь послан как духовный наставник, боец за справедливость или демон, для которого уготовано великое будущее. Все мы – лишь пешки, проживающие отведенный отрезок времени и возвращающиеся на исходную точку, если не смогли выполнить миссию, данную высшими силами.
И сейчас, сидя на кровати и дожидаясь, когда предрассветные лучи скользнут по стенам и прогонят призрачные тени, я мечтал лишь об одном – чтобы они скорее исчезли из комнаты и перестали вселять в душу животный страх, от которого не было спасения под грубым шерстяным одеялом, служившим долгие годы пристанищем от бед и несправедливости. Я крепко зажмурил глаза и закрыл уши руками, стараясь заглушить издевательский смех, что слышался со всех сторон, проникал в самые потаенные уголки, выворачивая нутро наружу.
Отцу ты не нужен. Родной брат ненавидит, считает нечестивым. Мать никогда не заступится за тебя, опасаясь гнева мужа. Смирись, дитя. Позволь нам взять контроль и отомстить.
Я замотал головой с такой силой, что клацнула челюсть. Не желал встречаться лицом к лицу с собственными страхами и обидами.
Все началось в тот день, когда отец Константин дал эту чертову книгу, на страницы которой попала моя кровь и обнажила истинную сущность безобидного на первый взгляд писания – оказалось, пары капель алой жидкости хватило, чтобы пробудить заточенных нечистей. Их голоса сводили с ума, внезапно возникающие силуэты заставляли сердце сжиматься от страха, а дыхание – сбиваться, осознавая, что становится трудно дышать.
Гриша… прими нас… мы не причиним вреда…
– Это всего лишь сон, всего лишь сон, – в бреду бормотал я, пытаясь успокоиться. Приоткрыв один глаз, посмотрел на стену и замер от ужаса – черное пятно, которое некогда напоминало мужской силуэт, отделилось от деревянной поверхности и неуклюже поковыляло в мою сторону. Правая сторона тянулась к полу, едва касаясь его костлявой рукой, с которой капала багровая жидкость, левая – вздернута вверх, а на месте, напоминающем плечо, прорывалась белоснежная кость, где прогнившими кусками свисала плоть с гнойными рытвинами. Тварь остановилась на расстоянии сажени и протянула руку, желая прикоснуться, но что-то не давало ей этого сделать. Она пыталась произнести слова, напоминающие мычание, но так и не смогла этого сделать. Ее пустые глазницы скользили по кровати и по моему телу, пока взгляд не задержался на месте, где лежала за пазухой книга, которую дал отец Константин. Существо медленно подняло вторую руку и указало на нее, затем приложило ладони к ушам и мотнуло головой, показывая, что нечего их закрывать, голоса ее сородичей проникнут в разум и без этого.
