Я доел остывшие щи, ломоть хлеба и выпил кружку кваса, от терпкости которого поморщился и выдохнул через рот. Отец усмехнулся, сестры этого не заметили, увлеченные болтовней, понятной им одним, а мать положила руки по обе стороны от себя на стол.
– Господи, Иисусе Христе, Боже наш, благодарим тебя за хлеб насущный и воду целительную, которая изгоняет злых духов из душ наших. Будь милостив к детям своим, покуда не примешь нас в царство небесное. Да будет так. Аминь.
Пока она произносила молитвы, я крепко обхватывал пальцами ладони матери и отца, которые словно впали в транс от благодарственных речей Богу. Удивленно выгнул бровь, заметив, как Андрей и сестры прикрыли глаза и наслаждались голосом родительницы – своими словами она словно даровала им защиту от нечистых сил.
Но нужна ли она была кому-либо?
Зло повсюду, в каждом из нас, но кто-то умеет его скрывать, демонстрируя благодать, а кто-то открыто выступает против законов Божьих, выказывая свое отступничество от рая, признавая лишь царство Сатаны.
Все тело покалывало, пока мать произносила молитвы, будто в него вставляли сотни маленьких игл. Когда наши руки отдалились, я вдохнул полной грудью и почувствовал прилив сил, словно кто-то поделился частью своих. Мать встала из-за стола и начала собирать тарелки, поднося к железной лохани, от которой шел пар, грязную посуду. Отец и Андрей сухо поблагодарили за обед и вышли из дома, шумно захлопнув дверь. Брат возомнил себя правой рукой родителя, не догадываясь, что все это лишь притворство. Отец брал Андрея, чтобы тот не мешался под ногами у матери – он то и дело пытался восхвалить себя, принижая других. Наставления матери пропускал мимо ушей и говорил, что лишь слабый духом не выстоит против слов, которые ведутся устами самого Бога.
Несмотря на то что мне через полгода исполнится семь лет, я и то понимал, что слова Андрея – брехня. Бог не разговаривает со своими детьми, не наставляет их, а лишь вкладывает каждому крест, который раб Божий несет до самой смерти.
Мой крест – слушать бесконечную болтовню брата, который то и дело пытается задеть меня при любом удобном случае. Сестры и мать не лезут в наши отношения, и единственная надежда – отец, мнение которого уважали и боялись.
– Тебе помочь?
Я спрыгнул с деревянной скамьи и подбежал к матери, обняв грузную фигуру.
– Нет, Гриша, иди отдохни после обеда и вздремни.
Несмотря на то что мать большую часть времени молчала, нам было хорошо вместе – она то читала сказки, то отправляла в лес за ягодами, давая завет не уходить далеко. Пока я бродил между массивными деревьями и высокой травой, которая цеплялась за штаны и рубаху, мать успевала прибраться в доме, а затем оставляла младших детей под присмотром соседок, чтобы уделить время прокаженному ребенку, когда тот возвращался обратно, если верить словам Андрея, – то есть мне.
Послушавшись мать, я отправился в свою комнату. Рухнув на кровать, накрылся одеялом из овечьей шерсти, не скидывая одежды. Стояла невыносимая духота, даже при распахнутом окне, из которого доносился аромат свежей выпечки с корицей и маком – любимого лакомства отца, которое готовила мать, чтобы его порадовать. Привыкший к теплу и жаре, я накрылся одеялом, оставив лишь нос, чтобы дышалось легче. Сон пришел моментально: глаза налились свинцом, тело расслабилось, и я наконец-то провалился в сладкую дрему.
