Серж под внимательными взглядами присутствующих пересек наискосок комнату и остановился у висевшей в простенке между окнами школьной доски с рабочей поверхностью зеленого матового стекла. Косой луч заходившего уже на посадку солнца полоснул по глазам багряным лезвием. Серж, зажмурившись, уклонился от него в сторону. Кляня себя, понимая, что не стоит этого делать, не следует демонстрировать свою осведомленность и вообще, высовываться и лезть, куда не просят, он все же медленно повернул доску обратной, нерабочей стороной.
С правой стороны, в верхнем углу на темной крашеной поверхности мелом было нацарапано одно единственное слово: Макиавелли. Полковник Дахно увлекался чтением книг на исторические темы, поэтому пароли назначал соответствующие.
– Твою мать! – озвучил солидарное отношение личного состава КП к факту Захарий Львович Дукшта-Дукшица.
Владимир Лукьянович, побледнев, примял ладонью вздыбившийся на голове зачес.
– Круг сужается, – сказал он. – Совсем сузился, к чертовой матери.
– Меня не впутывайте, я здесь ни при чем, – заявил самоотвод Хостич.
– Все мы ни при чем, – возразил Львович. – Но кто-то же должен за все ответить?
– Все равно докопаются, – пожал плечами Серж. – Лучше сразу, потом еще хуже будет.
– Эх, Таганцев, лучше бы ты все же молчал. Ты же почти в академии уже… был… а теперь что? – Владимир Лукьянович покачал головой, потом, набычив шею, прижал подбородок к груди, в позицию упорства. – Но ты прав, пусть так, при всех, чем потом, непонятно как, откуда и от кого… Пойду, доложу… Куда следует. Смотрите, не сотрите это… Петр Петрович, тебя Командующий хотел видеть, не забыл?
Он взял фуражку и вышел.
– Перекурю хоть, – сказал Марлинский и элегантно испарился следом за начальником.
Глава 3.
Капитан Таганцев, генератор идей.
А на сегодня идей не было. Никаких. Что, как ни поворачивай, и не типично для него, и грустно само по себе, – обычно он ими фонтанировал. Но не удивительно, совсем не удивительно. Странно было бы другое, если бы после всего, что днем произошло на КП, его вечером потянуло по бабам. Хотя, чем черт не шутит, ведь вечер еще и не начался…
Девушек он называет идеями. Так повелось еще с тех времен, когда он только прибыл в гарнизон после училища, сдружился с Гешей Хлебчиковым и на пару с ним принялся возделывать, удобрять и окучивать местный цветник. Тогда, изголодавшись в казарменном – монастырском, по сути, – воздержании по любви и ласке, он едва не захлебнулся от их изобилия, от множества возможностей и предложений.
Сержу нравилась такая жизнь.
Он говорил:
– Сегодня вечером я занят – есть одна очаровательная идея.
Ему казалось остроумно и даже символично называть идеями женщин, с которыми в данный момент развивал или только намеревался развивать отношения. А что, если разобраться, так оно и есть.
Идеи.
– Ну, что, какие идеи на вечер? – спрашивали они с Гешей друг друга и потирали руки – идей было хоть отбавляй. Крайне редко следовал ответ: – Да что-то без идей сегодня, пусто, скучно…
Сержу нравились женщины. Всегда.
Серж любил женщин. Безмерно. Любил их всех. Как объект, как принцип, как феномен. Он видел в них инопланетян, осуществлявших любовную миссию на планете Земля. Поэтому считал, что пока молод и полон сил, должен полюбить их как можно больше. Приложить к тому максимум усилий, должен. Хотя, женщины и сами к нему, кудрявому красавцу с густыми пушистыми усами, льнули. Все потому, что он умел ухаживать, и никогда не был жадным.
