Он занимал огромную территорию, внешние стены, защищающие Вавилон, протягивались на много километров. Они были построены из обожженного кирпича толщиной около 30 метров, были также крепостные башни. Внутри располагался целый город, он занимал оба берега реки Евфрат и делился на две части, левобережную и правобережную, которая занимала несколько меньшую территорию. Части города соединялись мостами. Неприступность Вавилона усиливалась системой рвов, которые можно было наполнить водой, открыв специальные шлюзы, соединявшиеся с Евфратом.
В город вело восемь ворот, имеющих имена богов. Главные ворота – богини Иштар. Этот вход был защищен четырьмя массивными башнями. Башни были облицованы глазурованной керамикой с орнаментом и устрашающими изображениями львов, быков, фантастических чудовищ. Следующие ворота – бога луны Сина, ворота главного бога Мардука, ворота бога земли Энлиля, ворота бога солнца Шамаша, ворота бога грозы и бури Адада, а также ворота Лугалгирра и Ураш. Дороги, идущие от этих врат, разделяли город почти на ровные части.
В центре города располагался священный участок Эсагила, где находились храм Мардука и зиккурат Этеменанки, главным зданием Вавилона считался зиккурат, который назывался «Домом основания небес и земли».
Всем жителям города я даровал свободу и приказал обращаться с ними как с равными, что многим не понравилось. Я ждал известий, чтобы продолжить бой, и вот мне сказали, где скрывается беглый король. Но когда я прибыл на место, передо мной лежало исхудавшее и обезображенное тело. Великого царя убили его же военачальники, когда он пил, его подло зарезали со спины. Мне это не давало покоя, а кроме того, мои военачальники были недовольны, они оспаривали мои решения. Я хотел идти дальше, на Индию, и завоевывать больше земель, объединяя народы, как бы это не звучало странно.
Целитель шёл с нами, он предложил мне сделать моих воинов сильнее при помощи своих снадобий. Я согласился, но это было зря. Да, они меньше уставали, были могучи, но с этим стали жестокими, жадными и горделивыми.
Мы уже много лет не были дома и шли только вперёд, приводя в наши ряды другие народы. Кампания затянулась, и наши солдаты давно не видели своих семей, отчего моральный дух становился всё ниже. В каждом завоёванном городе мы встречали новые культуры и обычаи, что вызывало у моих воинов смешанные чувства. Одни восхищались нашей силой и единством, другие начинали роптать, недовольные тем, что завоевания стали напоминать нескончаемое путешествие без конечной цели.
Я женился на женщине из одного из племён, которых мы покорили. Она была красивой и сильной, с гордым нравом и умением вести переговоры. Но для моих людей это стало последней каплей. Они видели в ней чужачку, варварку, недостойную быть рядом со своим царём. Ропот недовольства постепенно перерос в открытые обвинения и подозрения.
Однажды вечером, когда мы готовились к ночлегу в очередном лагере, ко мне подошёл один из военачальников.
– Государь, – начал он, нервно оглядываясь, – в армии растёт недовольство. Многие считают, что ты предал своих людей, взяв в жёны чужеземку.
Я вздохнул и посмотрел на него усталым взглядом.
– Ты знаешь, что это был политический шаг. Её народ теперь на нашей стороне. Мы нуждаемся в союзниках.
Мужчина нахмурился и покачал головой.
– Люди видят в этом слабость. Они считают, что ты больше заботишься о варварах, чем о своих воинах.
