Я-то кто… Я никто, я вообще сейчас в отпуске. Работаю в офисе, стрелять не умею – но не трус. А сейчас я просто человек, сунувший нос в холодильник. Я совсем не «ган». Я «ботаник». Не машина для убийств, не служил в спецназе ГРУ и даже, если честно, не до коста мозгей патриот. Э-э, не до моста костей, я хотел сказать. Кстати, насчет костей… Мост костей – это из ужастика. Старый деревянный мост, трещащий то ли ветхими досками, то ли костями, разбросанными там и сям. А вдоль дороги мертвые с косами стоят – и тишина. Разумеется, среди мертвых и Ленни, как без нее.
Сейчас чертовщина начнет мерещиться, не иначе. И впрямь хорошо, что холодильник нынче без мяса, без мороженой трупятинки. Очередное наше поветрие с правильным питанием сыграло в плюс… черт, снова «наше». Да не «наше» оно уже никакое, разве не ясно!
О! Оказывается, если начать слегка психовать, но становится не так жутко. Теперь у меня целый арсенал приемчиков, чтобы не навалить в штаны: включенный свет, шуточки юмора, жратва и легкий псих. Могу выбирать. Надо позвонить на городское телевидение, дать совет дикторше, чтобы говорила после каждого выпуска новостей:
– Ну вот, дорогие телезрители, вы посмотрели новости, а теперь можете выбирать: или врубите все лампочки, и не дрожите; или поставьте концерт Задорнова на «ютубе»… впрочем, можете просто друг над другом поржать; еще можете тупо сгонять в холодильник, набить рот вчерашним харчем и задавить послевкусие от новостей. А кому совсем в лом, то психаните на здоровье, поорите, подеритесь. Кстати, выпуск новостей представляли Городские курсы русского мата. Ругайтесь – и облегчайтесь! С вами была Даша Иванова.
Или как там её.
Аккуратно затворив холодильник, я подумал, что можно было бы и неаккуратно – долбануть дверцей, чтобы хрустнула. Но это тоже вариант «психануть», ничего оригинального. Так что, пока лишь четыре.
Откуда в ее крохотном тельце взялось столько силы? Я ведь на самом деле испугался, когда это все начало происходить. Снова всплыла та картинка, но я решил ей не сопротивляться – пусть всплывает, ей еще сто раз всплывать. Я такой: все кручу и кручу в башке: замыливаю, пока не замылю. Наверное, мне надо замылить и эту ночную борьбу.
Даже не вспомню, какой частью тела напрячься пришлось, чтобы скинуть ее с себя на пол. Руки-то были под одеялом.
Похихикал, вспомнив, где она сидела, на какой конкретно части меня. А что, я мужичок ничего, оказывается.
Вновь и вновь лезли в голову похожие мысли: то воспоминания, то фантазии. Что было бы, не сбрось я ее, или не открой глаза вовремя? Неужели эта дура зарезала бы меня, как свинью?
И вообще, почему я еще не позвонил в дурку?
Потому что «не-бы-ло-э-то-го». Я ничего не докажу, сие понятно и ежу. Только окончательно сожгу все мосты к возможному примирению… какое еще примирение! Ты что, парень, с дуба рухнул? Тебя прикончить пытались, а ты мириться собрался.
Наверное, где-то в глубине души еще была крохотная мыслишка – а не привиделось ли тебе всё это, парень? Может, и не было ничего? «Не-бы-ло».
А может – это нормально, когда вот так? У кого бы спросить… Набрать сейчас дурку, или полицию, а они скажут: «да у всех так, причем каждую ночь».
Короче, устал я от этих мыслей. Каша в башке, сырая. Как для свиньи, в самом деле – отбросов полно, а варить неохота. Несварение мыслей получается. А с глубинной эмоцией все понятно – это страх. Его сразу и не забыть, и не зажрать.
