Дверь открыл Марк. Вид уставший, но глаза сияют. Сразу видно, что он рад встрече. Хотя, быть может, он так светится от радости вовсе не по поводу прихода незваного гостя.
В дверях появилась Рита. В длинной мятой медного цвета юбке, мятой блузке.
– Заходи, Миша. Вот полюбуйся, что продают в наших магазинах! И все это мятое хозяйство стоит две тысячи у.е.! Скажи, зачем эту красивую перламутровую ткань мнут?
У него от сердца отлегло. Рита узнала его и обратилась по-свойски – Миша. Значит, его накормят ужином.
– А ты зачем покупала? Надеялась отгладить?
– Представляешь – надеялась! – расхохоталась она.
Рита – такая красивая, просто восхитительная, кудри словно из чистого золота, кожа розовая, свежая, как у ребенка. Она же в прошлом году родила и сама переродилась. А вот у Грушина детей нет и, наверное, уже не будет. Какая мать из Вари? Вспыльчивая, нервная, обидчивая, не умеющая прощать, может не разговаривать неделями. Хотя… Может, ей тоже следует родить, тогда она изменится?
– На самом деле в этом магазине у меня работает знакомая – она разрешила это примерить и показать Марку. Но ему не понравилось. И мне, честно говоря, тоже. Ну же, проходи, что стоишь? Марк мне сказал, что ты будешь защищать Дину Плетневу. Вот только интересно – от кого?
На ужин подали буженину, какие-то немыслимые салаты, пирог с капустой и печенье с сушеной черешней.
– Марк, когда я бываю у вас, мне потом всегда хочется жениться. Но где взять такую жену, как твоя Рита?
– Посмотри по соседству, ведь Рита – моя бывшая соседка, – улыбнулся Марк. – Так что ты хочешь от меня услышать?
– Марк, неужели ты не понимаешь? – Рита тронула его за руку. – Миша хочет узнать во всех подробностях, что там произошло, чтобы понять, может ли его подзащитная быть виновной или нет. Давай-ка я сама расскажу тебе, Миша, как было дело.
И она, дав возможность Марку спокойно поесть, рассказала Грушину обо всем, что увидела в то утро, и даже прокомментировала это происшествие.
– Как видишь, дело странное, непонятное. Если бы они не кричали и мы оказались бы на этом берегу случайно, скажем, спустились к пляжу, чтобы искупаться или набрать воды… Да мало ли! Так вот, окажись мы там случайно и заметили этих девиц в камышах, а рядом – труп, тогда можно было бы легко предположить, что они имеют к убийству Сажина самое непосредственное отношение. Это стало бы одной из версий. А так… Зачем они, спрашивается, так орали, если были виновны?
– Значит, они не виноваты, – пожал плечами Грушин, промокая губы салфеткой. – Буженина превосходна! Рита, сказать, что я, грубо говоря, напросился к вам на ужин, – это чистейшая правда.
– Миша, не отвлекайся. Скажи лучше, как ты будешь защищать Плетневу? Есть какие-нибудь соображения?
– Начнем с того, что машина не ее.
– Тоже правильно. Но этого мало.
– Марк, насколько я понял, Сажин был убит машиной? Попросту – сбит.
– Да, странная смерть, как и сам случай в целом. Эксперт сказал, что характер гематом и разрывов внутренних органов, ран и ссадин, плюс повреждение черепа, – все свидетельствует о том, что сначала его ударили машиной, и он упал навзничь, но был еще жив и вполне способен двигаться. А когда он приподнялся над землей и голова его оказалась на уровне капота…
– И это называется приподнялся? – удивилась Рита. – Получается, что он просто вскинул голову.
– Может, и так. В общем, машина наехала на него еще раз, и удар пришелся в голову. Потом произошел наезд. Борис… Ты, Михаил, наверное, знаешь его – Борис Григорьевич Анджан, эксперт.
