– Ложа справа от пятой была занята? – спросил Моншармин.
– Нет; ни ложа № 7, ни ложа № 3 слева не были заняты. Представление еще только начиналось.
– И что же вы сделали?
– Ну, я принесла маленькую скамеечку. Очевидно, он просил ее не для себя, а для своей дамы! Но ее я никогда не слышала и не видела…
Что? У Призрака, оказывается, еще и дама была?! Моншармин и Ришар переглянулись, посмотрели на мадам Жири, затем на капельдинера, который, стоя за спиной билетерши, отчаянно размахивал руками, пытаясь привлечь внимание директоров. Он с выражением сожаления постучал себя по лбу указательным пальцем, давая понять директорам, что мадам Жири, безусловно, сумасшедшая. Эта пантомима окончательно убедила Ришара расстаться с капельдинером, который держал на службе помешанную. Добрая женщина тем временем продолжала, вся погруженная в мысли о привидении, теперь восхваляя его щедрость.
– В конце спектакля он всегда давал мне монету в сорок су, иногда в сто су, а иногда даже в десять франков – если он несколько дней не приходил. Только с тех пор, как вы начали его снова раздражать, он больше чаевых мне не оставляет…
– Прошу прощения, моя храбрая женщина… – от такой грубой фамильярности перья на старой шляпке мадам Жири возмущенно заколыхались. – Прошу прощения!.. Но каким образом Призрак вручает вам ваши сорок су? – спросил любознательный Моншармин.
– Очень просто! Он оставляет деньги на перилах ложи. Я нахожу их там с программкой, которую всегда приношу ему; по вечерам я, бывает, нахожу цветы на полу – например, розу, которая наверняка выпала из корсажа его дамы… Потому что он, несомненно, иногда приходит с дамой. Однажды они даже забыли веер.
– Что? Ха! Призрак забыл веер? И что вы с ним сделали?
– Ну что… я принесла ему веер на следующий вечер.
Тут раздался голос капельдинера:
– Вы нарушили правила, мадам Жири! Я оштрафую вас!
– Замолчите, идиот! – рявкнул басом Фирмин Ришар и снова обратился к мадам Жири. – Вы принесли веер! И что?
– Они забрали его, господин директор. После спектакля вместо веера они оставили коробку английских конфет, которые мне так нравятся, господин директор. Это еще одно доказательство доброты Призрака…
– Спасибо, мадам Жири… Вы можете идти.
Едва мадам Жири почтительно, но с достоинством, которое никогда не покидало ее, поклонилась двум директорам и покинула кабинет, те заявили капельдинеру, что они твердо намерены избавить себя от услуг этой сумасшедшей старухи. И затем уведомили капельдинера, что он тоже уволен.
Никакие протесты и уверения в преданности театру не помогли, и, когда служащий наконец ушел, секретарь получил указание рассчитать и уволить капельдинера в кратчайшие сроки.
Оставшись одни, оба директора сошлись на одной и той же мысли, которая пришла им в головы одновременно: надо бы прогуляться в ложу № 5 и посмотреть, что там происходит.
Последуем за ними и мы, но чуть позже.
ГЛАВА VI.
Зачарованная скрипка
Став жертвой интриг, к которым мы еще вернемся, Кристина Даэ не смогла повторить в Опере триумф знаменитого гала-концерта. Однако она получила возможность быть услышанной в доме герцогини Цюрихской, где спела самые красивые арии из своего репертуара. Вот что написал о ней известный критик X. Y. Z., который был среди почетных гостей:
Когда мы слышали ее в «Гамлете» Амбруаза Тома, то задавались вопросом, не явился ли Шекспир с Елисейских полей, чтобы поделиться с ней тайной очарования Офелии… И я не сомневаюсь, что, когда она надевает звездную диадему Царицы ночи, Моцарт готов покинуть на время вечную обитель, чтобы прийти послушать ее. Но ему не нужно об этом беспокоиться, потому что сильный и трепетный голос удивительной исполнительницы его «Волшебной флейты» достигает небес и с легкостью поднимается к райским кущам гения – точно так же, как без особых усилий она перебралась из хижины в деревушке Скотелоф в золотой и мраморный дворец, построенный мсье Гарнье.
