Охота выдалась удачная. Курдюк с первого выстрела уложил секача. Но есть дикую свинью чиновники не стали. Тушу сдали егерю Никитке, чтобы тот ее освежевал, разделал и заготовил для хозяев города консервы.
Мужчины долго и серьезно закусывали. Но и насытившись, разговора о деле не начинали. Собравшись на охоту, они условились обговорить выборы. Решили совместить приятное с полезным. Но полезное наводило тоску, и беседу о делах они оттягивали.
– Да, мужики, – задумчиво произнес Паперный, поглаживая живот ладонью: – Хорошо на природе. Забываешь всю эту хренотень. Колготимся, а зачем?
– Да, хорошо… – Согласился Максюта: – Листом палым пахнет, и тихо. Главное, баб нет…
С погодой им повезло. К вечеру ветер стих и было слышно, как опавшие листья приземляются на землю.
– Блядь, яму не заметил! Чуть, сука, ногу не сломал. – Отчетливо прозвучало из леса.
Курдюк вскочил на ноги:
– Слышали, мужики?
– Никитка, что ли? – Предположил Стеколкин.
– Не его голос – Возразил Курдюк.
– Али-баба и сорок разбойников. – Пошутил Максюта.
– Пойду, гляну. – Паперный поднялся, взял ружье и шагнул в темноту. Максюта оглянулся на охотничий домик и увидел темные окна:
– Хули Никитка в домике свет погасил?
– Хер его знает. – Раздраженно ответил полковник.
Время шло, а Паперный не возвращался.
Курдюк и Стеколкин напряженно всматривались в темный лес.
– Долго что-то его нет? – Заволновался Максюта.
– Пальнул бы, если что. Или драпанул к нам. – Усмехнулся Курдюк: – Вроде тяжеловат, и брюшко, а как попрет по чаще, за ним не угонишься.
– Может, деревенские, грибы ищут? – Высказал свою догадку Стеколкин.
Максюта хохотнул:
– В темноте?
– Надо хворосту подбросить, пусть пламя поднимется. – Курдюк нехотя встал и навалил на костер охапку валежника. Пламя метнулось вверх, салютом разбрасывая искры. Круг света раздвинулся, и охотники увидели четырех мужчин в масках. Они стояли в трех шагах, направив на друзей пистолеты.
– Вы кто? – Поинтересовался Курдюк.
– Партизаны, дядя. – Ответил тот, кто стоял ближе, и добавил:– На землю, мордой вниз. Быстро!
Повторять ему не пришлось. Максюта и Стеколкин залегли, уткнувшись лицами в траву. Курдюк опустился не столь поспешно и устроился так, чтобы одним глазом наблюдать за происходящим. «Партизан» подошел к костру, взял их ружья и отступил назад. Полковник потихоньку потянул руку к карману. Там у него лежал личный браунинг, который он года два назад конфисковал на воровской малине, а в протокол не внес. Но добраться до кармана не удалось. Получив удар по голове, Курдюк отключился.
– Ваня, живой? – Полковник очнулся и понял, его трясет за плечо Максюта. Данила Остапович сидел рядом на коленях, вглядываясь ему в лицо
– Вроде, жив. Только голова раскалывается.
– Ничего, заживет. – Хоть Курдюк соображал еще туго, но женский голос от голоса Максюты отличил сразу: – А это еще кто? – он протер глаза, чтобы избавиться от тумана, и увидел подружку Кащеева. Мака стояла над ними, широко расставив ноги в высоких кожаных сапогах.
– Встаньте и поднимите этого борова. – Приказала она Максюте и Стеколкину.
– А ты чего тут делаешь? – Раздраженно поинтересовался полковник, когда его поставили на ноги.
– Пришла с вами поговорить, – ответила Мака и уселась в складное кресло.
Курдюк огляделся, но никого не увидел:
– А где эти?
– Недалеко, так что ведите себя спокойно, а то позову.
– Это твои? – Он машинально запустил руку в карман, но пистолета не обнаружил: – Да ты понимаешь, что творишь?
