Призрак Викария - страница 24

А пока надо было чем-то занять время. Валантен подошел к книжному шкафу в своей библиотеке, наклонил стоявший среди других изданий томик «Опытов» Монтеня – и вся секция полок со скрипом повернулась, открыв проход в потайную комнату. Там, в этом убежище, Валантен часто искал покоя и отдохновения, когда его одолевали приступы меланхолии. На стенах висели два портрета – Гиацинта Верна и его жены Клариссы, которая умерла совсем молодой от первых родов. Валантен ее не знал. В этой комнате без окон инспектор хранил свое прошлое – вещи из того периода его жизни, когда он мечтал поступить в Политехническую школу и начать карьеру ученого под руководством профессора Пеллетье [31], большого друга его приемного отца.

Взгляд Валантена скользил по этим свидетелям времени, утраченного навсегда: на полках хранились гербарии, коллекции насекомых и минералов, прозрачные банки с формалином, в котором плавали причудливые желеобразные сгустки, вызывающие неприятный холодок. Там же был представлен и весь богатый инструментарий химика – кюветы, медные реторты, стеклянные змеевики, перегонные кубы и пробирки.

Валантен отказался от своего желания заниматься наукой, но порой ему случалось проводить здесь разные эксперименты, если того требовали расследования. Токсикология и химия стали ценными союзницами в борьбе с преступностью. Кроме того, манипуляции с тиглями и колбами были отличным способом расслабиться и очистить разум от навязчивых мыслей. Работая в этой домашней лаборатории, Валантен забывал обо всем остальном, на время внешний мир переставал для него существовать.

Сейчас молодой человек сел за длинный деревянный стол, изъеденный кислотами и реактивами, и установил металлический сосуд в водяную баню. Его друг Видок изобрел бумагу, которую якобы невозможно подделать, и недавно попросил подвергнуть ее серии научных тестов, чтобы проверить свойства. Валантен рассчитывал, что химические опыты, если выполнить их по всем правилам, займут у него добрых два часа, а именно такая передышка и нужна была, чтобы обрести подобие душевного покоя.

Кропотливая работа, напоминавшая о беспечных годах жизни, отлично выполнила свою роль – когда инспектор отложил наконец инструменты и реактивы, он чувствовал себя гораздо лучше. Теперь надо было набросать Видоку короткий ответ и подтвердить свое изначальное положительное мнение о его изобретении. Смекалки этому прохвосту решительно было не занимать. Бывший преступник Видок много раз совершал побеги из каторжных тюрем Бреста и Тулона, был замечен властями еще при Империи [32]и работал на них сначала как шпик, потом как глава особой полицейской бригады Сюрте. Эта новая служба безопасности и сыска творила чудеса – туда набирали исключительно бывших уголовников, которые с легкостью проникали в преступную среду и совершали беспримерное количество арестов. Видок, получивший помилование от Людовика XVIII, вскоре стал жертвой «оздоровления» полиции, а попросту чисток в рядах служителей порядка. Ему вынесли скупую благодарность в 1822 году и выставили вон, но он сумел удержаться на плаву, открыв небольшую бумажную фабрику и наняв нескольких «литературных негров» для сочинения мемуаров от его имени, которые были успешно изданы. Мемуары – скорее их можно было назвать биографическим романом – имели громкий успех. Валантену не нравились грязные методы и вульгарные манеры Видока, но безмерно восхищала его способность всегда падать на четыре лапы. Как будто у этого канальи было, как у кошки, девять жизней. Кроме того, бывший каторжник сохранил обширные связи и в преступном мире, и в различных подразделениях полиции, так что представлял собой бесценный источник информации.