Призраки Иеронима Босха - страница 29

Разные люстры как будто сами собой вырастали на бумаге, и Йерун тихо любовался ими, как бы впитывая в себя эту красоту. Антоний ван Акен был невысокого роста, коренастый, пальцы у него были короткие, мясистые, светлые волоски на тыльной стороне указательного и среднего пальцев выделялись на фоне красноватой кожи. Его работы всегда были уверенными, ни в одном штрихе не замечалось ни сомнений, ни каких-либо колебаний, они словно бы разрезали пространство, подобно тому, как стряпуха острым ножом разрезает капусту на множество тонких полосок. Несколько самых разных люстр с оленьими рогами уже возникли из небытия, и у каждой было какое-то свое особенное лицо, обрамленное локонами, завитушками и рогами. Одна казалась лукавой, другая кокетливой – они определенно не подходили для собора, и Йерун вдруг догадался: отец нарочно нарисовал их такими, чтобы достопочтенному Мелису ван Бухему не оставить никакого выбора. Он непременно выберет третью, ту, которая и Антонию больше всего по душе: отчасти она напоминала голову оленя, запутавшегося рогами в ветвях.

Разговор еще продолжался, когда Йерун откланялся и вышел на улицу. Это произошло ровно в тот самый момент, когда мимо широким бодрым шагом проходили, сталкиваясь плечами и похохатывая, оба Арифметических брата, так что Йерун наткнулся прямо на них и сказал:

– Ой!

Брат Деление тотчас посмотрел на брата Вычитание и вопросил:

– Как ты думаешь, дорогой брат, что имел в виду этот незрелый юноша, когда произносил свое «Ой»?

– Полагаю, он имел в виду некое удивление, переходящее в неудовольствие, – отвечал брат Вычитание.

– И как же нам быть? Не можем же мы ходить по улицам Хертогенбоса, вызывая неудовольствие горожан, будь они даже незрелыми юношами?

– Да, это трудный вопрос.

– Практически неразрешимый.

– Возможно, ее милость Умножение найдет ответ.

– Как говорится, дурак и жабу проглотит.

Тут оба уставились на Йеруна, а тот улыбнулся и сказал:

– Добрый сегодня день, не так ли?

– Ну вот, – после паузы произнес Йоссе ван Уккле, – теперь мне, пожалуй, стыдно, что мы так паясничали.

– Это ничего, – сказал Йерун. – День нынче не только добрый, но и ярмарочный, так что паясничать не такой уж большой грех. Вы, судя по всему, люди пришлые?

– Я из Бреды, – сказал Йоссе. – Точнее, сюда я пришел из Бреды, а так родился в Уккле, но с тех пор уже порядочно воды утекло.

– А уж сколько утекло ртути! – добавил Петер.

– Не говоря уж о пиве, – заключил Йоссе.

– А я из Маастрихта, – сказал Петер.

– Большой путь вам пришлось проделать, – заметил Йерун. – Видимо, здесь у вас какое-то важное дело, если вы решились на столь долгое путешествие?

– Дело у нас такое, что вот этот Петер, называемый иначе брат Деление, жаждет заключить союз с ее милостью Сложением и сложить с нею, так сказать, некое единое существо, как о том написано в книге «Пятнадцать радостей брака».

Некоторое время Йерун размышлял над услышанным. Сам он был еще слишком молод, чтобы подумывать о такого рода сложении, но без особого труда мог представить себе все выгоды этого состояния.

Затем спросил:

– А как зовут в мире ее милость Сложение?

– В миру ее зовут Аалт ван дер Вин, и она носит ярко-желтые башмачки, – сказал Петер.

– Я знаю, где живет Аалт ван дер Вин, – сказал Йерун, – и могу проводить вас к ней, но отвечайте по правде: действительно ли она желает совершить с вами то сложение, о котором идет речь?