Журнал, где Емельянов оставил, может быть, сотый автограф, Нечипоренко упрятал в сейф, вмурованный в стену, смешал, согласно инструкции, цифры на замке.
– Ну, теперь в оружейную.
Очередной электронный замок, по которому прапорщик залихватски чиркнул пропуском-ключом, открыл взору выставленные и вывешенные боевые сокровища. Нечипоренко с любовью и гордостью оглядел свой арсенал, оглянулся на полковника, поскрёб в замешательстве бритый по уставу затылок. Шмыгнул носом:
– Ну, а шо тоби, собственно?.. Разве шо патроны. Табельное оружие у вас всех имеется, и бронежилетки в прошлом году выдавал – экспериментальные фирмы «Витязь», пять штук. На выдачу снайперского комплекта приказа не имеется. Разве шо патроны.
– Два «КЕДРа» выдай, дядь Вова, – тихо, но твёрдо потребовал Емельянов и попытался поймать взгляд прапорщика – у того сразу забегали глазки. – На меня и на Робин Гуда.
– Шо? – Нечипоренко, казалось, не расслышал.
– Два «КЕДРа», говорю, выдай.
– А дэ ж я их тебе возьму?
Вкрадчивостью старший прапорщик стал походить на старого, сугубо домашнего кота.
– А вон в том ящичке, – ткнул в угол пальцем Емельянов.
– Та шо ты, хлопче, там обычные «акаэмэсы».
– Да? Ну покажи тогда из любопытства.
Глаза прапорщика метались, словно он потребил в один присест кило зелёных абрикосов. Он открыл рот, потом захлопнул и махнул рукой:
– Чёрт с тобой. Може, и вправду сгодятся, бери. Патронов сколько?
– Сотни две.
Нечипоренко только грустно покачал головой и буркнул:
– Никак ты, Николаич, снова дворец Амина штурмовать собрался?
– И для моего «майера» пачку поищи, – проигнорировал вопрос Емельянов.
– А дотащишь усё? – усомнился прапорщик.
– Ничего, я в два захода, – заверил Емельянов.
Да и что ему оставалось делать? «Автономка», как говорят подводники, есть «автономка». И за каждой нужной мелочью на главный склад Управления шастать не станешь. Тем паче, когда тебя в остановке особой секретности выдернули из провинции и сразу окунули в столичную помойку. «Нет уж, – сразу решил Емельянов. – Если придётся попыхтеть и подраться, то лучше всё необходимое иметь под рукой, на «тыловой» базе. Неизвестно ещё, как дело повернётся. Может, придётся и в подпол на время занырнуть.»
– Ладно, распишись…
Емельянов, пачкая руки свежей заводской смазкой, упрятал смертоносные машинки в специальные чехлы-карманы под крышкой чемодана. Пачки с патронами и рожки аккуратно уложил в отведённые для боеприпасов отделения.
– Гранаты?
– С «черёмухой» дай парочку.
– Всё?
– Всё.
– Пошли на вещевой… Так… Согласно штатного комплекта… нижнее бельё, носки хлопчатобумажные, туалетные и бритвенные принадлежности, одеколон…
– Дядь Вова, – прервал поток Емельянов. – Трусы и носки возьму. За остальное – распишусь. Одеколон, небось, «Русский лес»?
– Есть «Арамис» и «Олд Спайс», – Нечипоренко обиженно приподнял на лоб очки.
– Ладно, флакон «Олд Спайс» один выдай.
– Как знаешь, – безразлично пожал плечами Нечипоренко.
На этот раз Емельянов, чтобы не ставить прапорщика в неловкое положение, сам придвинул журнал-ведомость и расписался напротив ещё не заполненных граф. И на «продуктовом» он даже не стал заслушивать перечень причитавшихся на группу деликатесов, а сразу уточнил:
– Коньяк хороший?
– «Юбилейный», кизлярского завода.
– Беру две бутылки и палку сухой колбасы. За остальное распишусь.
– Как знаешь…
В конце концов, все люди – как люди. У каптенармусов сверхсекретных складов тоже есть жёны, дети и внуки. И Емельянов за грех почёл бы лишить их хоть не последнего, но куска хлеба, тем паче, что у него самого под мышкой угнездился пакет, туго набитый валютой, которую он был волен расходовать по собственному усмотрению.
