– А ну, чего расселись? Ноги в руки и айда!
Ты, хоть тресни, хоть вывернись наизнанку, но не успеваешь за всё руками, а иногда ногами ухватиться, что-то доделать, сделать или переделать, что-то достать, что-то продать, кого-то догнать. При этом всё сразу, не оставляя на потом. Чем быстрее, тем больше, иначе удачи не видать!
– А я кручу, педали верчу, – раздавалось из-за полосы с многолетними дубами.
Сквозь оголенные ветки, конечно, ведь еще только начало апреля, можно было увидеть человека, который без всякого на то усилие жал на педали старенького велосипеда.
– Скорей до рощи домчаться хочу, – с нарастающим оптимизмом и очарованием от наступившей весны напевал верный друг кота Леопольда еще и посвистывая при этом. Настроение было удивительным и прекрасным, сдобренное великим природным порывом.
Солнышко, собрав все свои солнечные силы, безжалостно топило остатки снега и без всяких сантиментов превращало его в воду. Воробьи, собравшись в огромную и неугомонную крылатую толпу, изводили всю округу беззаботным чириканьем. Они носились из стороны в сторону, создавая непредсказуемую суматоху и неразбериху. Откуда-то взялась здоровенная серая ворона. Эта предвестница разочарований, бед и огорчений уселась прямо напротив Владимира. Она взгромоздилась на угол сарая и как каркнет во всё своё воронье горло:
– Ка-а-р-р!
Володя непроизвольно содрогнулся и раз шесть перекрестился, хотя когда-то имел оценку «отлично» по «Научному атеизму» на госэкзаменах во время учёбы в университете.
– Вот зараза, как напугала! – сказал он, сплюнув в сторону, – Тебя-то здесь, как раз и не хватало.
Ворона буквально через секунду упорхнула навсегда, потому что очень испугалась летящего обломка, оставшегося от старых граблей. Обломок просвистел смертоносной пулей, но, к сожалению, не долетел до цели и рикошетом отскочил от стены сарая. Несколько потеряв скорость, он спланировал, словно подбитый самолет мимо стрелявшего снайпера лишь слегка расцарапав ухо.
– Да, кажись, день не задался, – подумал Владимир.
Буквально через мгновение сиюминутное беспокойство ушло на десятый задний план. А все потому, что ручейки стремительно пробивали себе дорогу, унося с собой остатки прошедшей зимы. Они, словно дети, радостно резвились на солнышке, искрились, игрались, переливались всеми цветами радуги и самозабвенно наполняли весеннее окружающее пространство чарующим журчанием. Коты ходят напыщенные и важные, осторожно через ручейки переступают, переживают за свои белые тапочки. Они еще в марте все с ума сошли. Тогда котяры точно обнаглели до неприличия: носились, как угорелые, скакали до безумия и орали до невозможности. Зато воробьи, что вытворяют, с ума сойти и не встать: в лужах барахтаются, по головам прыгают, мешают сосредоточиться.
Владимир отмахнулся от надоевших птиц и, наконец, приладил к багажнику велосипеда пустые пластиковые бутылки, которые были предназначены для живительного волшебного сока. Впереди ждала березовая роща. На машине еще было трудновато проехать, а вот на велосипеде в самый раз. И вот вам, пожалуйста, мчится Володя вдоль дубовой полосы, напевая и присвистывая всем известный мотивчик:
– А я кручу, педали верчу…
Еще немного и полоса закончилась, поворот направо… впереди осталось еще одно поле. Ветер уж очень сильный поднялся, был боковой, а теперь встречный. Крутить педали стало чуть сложней, тем более в гору. Дыхание сбивается, песня не поется, ноги еле-еле передвигают колеса боевого коня. Вот-вот, еще чуть-чуть и…
