Про Максима и Гелю, или Счастлив по принуждению - страница 5

«Отлично, – сказал директор школы Казимир Владленович. – Тогда давайте в пятницу, скажем, часов этак в 19:00. Школа будет пуста, все уже разойдутся по домам и нам никто не помешает».

«А что самое главное, – радостно обратилась Руссичка к директору, – так это то, что спектакль никто не сможет увидеть, и на Новом году для всех будет большим сюрпризом!»

От радости она даже захлопала в ладоши, что совершенно было на нее не похоже.

«Только уж вы, Казимир Владленович, прикажите трудовику и физруку быть тоже на прогоне. От них очень много чего зависит. Там декорации очень сложные», – попросила учительница директора.

«Хорошо, – буркнул директор, беря свой портфель и закрывая кабинет на ключ. – Я обязательно им прикажу, Людмила Дмитриевна, прикажу. А вы уж постарайтесь меня удивить».

Еще в четверг, зная об алкогольных пристрастиях трудовика и физрука, Людмила Дмитриевна подошла к обоим и сообщила им о том, что на завтра назначен генеральный прогон сказки.

«А нам то что?» – ответил ей по-хамски физрук.

«А вам, – ответила Руссичка, – ничего не будет, если придёте. А вот если не придёте! – сказала она, и многозначительно задрав голову, провела пальцем левой руки себе по шее. – Надеюсь, не надо объяснять, что значит этот жест. И на подарки к Новому году можете не рассчитывать!»

А на них – то, как раз и рассчитывали оба наших доблестных мужчины. Потому как, Первый секретарь обкома партии, присылал на Новый год горячительные подарки для директора и избранных учителей. А поскольку директор пил только коньяк, а водку на дух не переносил, а женщинам этого вообще не надо было, (чтобы их мужья портили им праздник своими пьяными мордами); то, по устоявшейся традиции весь алкоголь переходил в собственность «братьев Карамазовых», как в шутку называл их Казимир Владленович.

В пятницу, после уроков, вся труппа собралась в актовом зале за кулисами. Чуть теплые от принятого на душу населения алкоголя, и уже веселые от обещанных им новогодних подарков, в зале также присутствовали «братья Карамазовы». Что интересно, все дети были в великолепно пошитых костюмах. Расшитые цветными нитками, вышивкой, буклированные разноцветными тканями, они производили впечатление, достойное Большого театра. А все благодаря маме Андрея Перервина. Она была первоклассной портнихой (как сказала про нее мама Вовки Пенькова). Весь родительский комитет во главе с Тамарой Сергеевной Комнаткиной, его бессменным руководителем, битый час уговаривали ее помочь детям и школе с пошивом костюмов. Но та наотрез отказывалась, узнав о том, что надо будет шить костюм для Гели.

«Да на нее ткани пойдет больше, чем на занавес в нашем городском Драматическом театре! – возмущалась она. – Да одних примерок с ней надо будет делать столько, что я к сроку с остальными костюмами не поспею! Я уже не говорю, что одна я ее не обмеряю, у меня просто рук не хватит. Да и где мне взять такой метр, хотя, что там метр? Я думаю здесь уместнее говорить про три метра».

И все так бы и продолжалось, если бы в дело не вмешался папа Максима Чернышова. Его мальчик недавно учился в нашем классе, и никто из родителей толком не знал, где он работает. Но когда он что-то шепнул маме Андрея на ушко, отведя ее в сторону от посторонних ушей, та мгновенно повеселела, согласилась, и даже помощника себе не попросила.

«А что вы ей пообещали?» – кокетливо стали выспрашивать мамаши родительского комитета у этого импозантного, и очень даже симпатичного мужчины.