– У вас опять двери открыты! Тоже мне, сыщики! – крикнула Катерина, заходя в квартиру брата. Она всегда внутренне ежилась от огромности и пустоты этих светлых хором.
«Никаких безделушек-пылесборников, только необходимое!» – решила Лана, въезжая в квартиру, и из нее как класс были изгнаны мелкие необязательные предметы: сувенирчики, салфеточки, украшения, картинки на стенах. В холле, открывавшемся взору входящего, находились ковер и телевизор. Больше ничего. Детям разрешалось играть на ковре, разбрасывая и не собирая игрушки. Тут же мальчишки смотрели мультики, состав которых цензурировался строгой матерью. Одежда и другие необходимые вещи прятались в необъятных, но разумно устроенных шкафах-купе. В других комнатах царил тот же минимализм – стол-стул-кровать-пара кресел. Всюду – практичные неброские шторы, которые легко стирались. И нигде никаких баночек, коробочек и тряпочек «про запас». Лана выбрасывала все, чему не находила сиюминутного применения. Чистота ее кухни могла соперничать с аптекарским залом. Единственное, где она не могла хозяйничать ни под каким видом, – кабинет мужа. Там тоже царил аскетизм в мебели, но хватало бумаг, дисков и книг, находящихся в довольно-таки хаотичном порядке. И еще Дедим любил тепло. Потому в его кабинете наличествовали толстые пледы, тапочки из овчины и ворсистый ковер. Дети же и супруга передвигались по холодному ламинату остальной части квартиры босиком. Оттого, наверное, почти не болели.
Катеринина реплика осталась без ответа: Дедим, закрывшись в кабинете, вел важный телефонный разговор, а Лана воевала со старшими мальчишками в кухне: они перессорились из-за сока, которого досталось чуть больше Андрону.
«Из-за этого светопреставления мы опоздаем на тусовку, и я не возьму все нужные интервью, не сделаю толковый материал и не получу гонорара, а получу новую порцию презрения и скандала», – подумала Катя и тут увидела свое несчастное пунцовое лицо в зеркале. «Злая, толстая бабища», – ужаснулась она своему виду. А ведь все утро потратила на укладку и макияж, который казался дома таким удачным.
– О, привет, красотка! Отлично выглядишь! – Дедим вышел из кабинета и с теплой улыбкой подошел к сестре, поцеловал ее в щеку.
– Ты не одет! – ужаснулась Катя.
– А что там одеваться-то? Стиль – сasual, насколько я понимаю. Пати на открытом воздухе, концерт, лицемерные чмоки и восхищения. Ананасы в шампанском прилагаются.
– День, о твоих вечных джинсах не может быть и речи!
– Спокуха, сеструха! – поднял руку Дедим, стараясь перекричать рев отпрысков, несущийся из кухни: видно, Лана пустила в ход тяжелую артиллерию – раздала по шлепку и развела по разным углам спорщиков.
– Мои черные дорогущие джинсы с бирюзовой рубашкой – то, что доктор прописал.
– Ну, не знаю, давай быстрее. А то у меня голова лопнет от этих воплей. Я всегда заболеваю, когда прихожу к вам.
– Это с непривычки. Редко заходишь. Кстати, пить-есть хочешь или надеешься на сногсшибательный фуршет? – Дедим говорил уже из спальни, переодеваясь.
– Да я о еде думать не могу! Трясусь вся, как первокурсница. Господи, я забыла диктофон! – заверещала Катерина и полезла в сумочку в поисках профессионального орудия труда.
– Паникуешь, журналюга? – приветствовала Лана золовку, выходя из кухни с Цветиком на руках.
– Слава Богу, взяла, – прижав руку с диктофоном к пышной груди, обтянутой синим шелком, выдохнула Катя.
