Шапо достала пластилин, начала разминать его перед выполнением задания. Назвала про себя страх, с которым будет работать. Внутри сразу поймала протест в виде мыслей: «Ну, не мой это материал! Чего зря тратить время, лучше нарисовала бы и трансформировала через рисунок, я же это умею».
Но задание есть задание, она продолжала лепить, пока не получилось нечто завершённое.
Вот это открытие! Получилась голова уродливой старушки в шляпке. Длинный нос (как у бабы-Яги!) и озорно высунутый длинный язык, растущий где-то сбоку, то ли из глаза, то ли из верха щеки. Сразу почувствовала что-то неприятное, пошло отторжение уродства, захотелось сказать: «Фу, какая гадость! Ну, ко мне-то это не имеет никакого отношения. Это совсем не про меня!». Фигурка назвала своё имя: «Кренделябра». Название понравилось, но пошли мысли сожаления: «Ну, не должно быть уродства в природе! Зачем Творцу такие отталкивающие, пугающие формы?».
И тут же противненький внутренний голос сказал: «Ага, вот ты и попалась! Хочешь всё видеть белым и пушистым? Ты пришла в мир полярностей, но заявляешь Творцу, что он не прав? Ты хочешь, чтобы он врал, ублажая твою добропорядочность? По-твоему, это правильно – разрешать хорошему быть, а всему некрасивому и уродливому – запрещать появляться? В Природе всё гармонично, ни одно уродливое дерево не вызывает отвращения. Наоборот – люди восхищаются жизнеспособностью даже покалеченных деревьев. Не Творец, а сами люди творят уродства».
Н-да, сильно… Получается, что работают фильтры восприятия: это допускаю, а это – отрицаю. Делаю вид, что этого нет.
Пальцы стали разминать фигурку до тех пор, пока не сотворилось нечто менее уродливое. Это был цветок. Назвался сам: «Орхидея». Чувства пришли в равновесие. Пошли мысли: «Ну вот, теперь порядок. Хотя я не очень жалую орхидеи (они же паразитируют на других растениях!), но они красивы, создают впечатление стойкости, долгожительства. Они умеют использовать окружающую среду себе во благо – это то, чему нам, людям, стоило бы поучиться».
Шапо облегчённо вздохнула: задание было выполнено. Чувство внутреннего удовлетворения приятно разливалось по клеточкам тела.
Какой ещё страх хочет проявиться на поверхность? Ага, давняя пугалка – страх чужого мнения. Этот страх предстал перед её внутренним взором в виде стройной старушки очень приятной внешности, в маленькой шляпке, в одежде тёмного цвета.
Если бы не лицо доброй учительницы, то всё остальное как у Шапокляк.
Страх назвался «Благопристойность».
Идёт не спеша, с достоинством, сохраняя благодушное выражение лица и правильное поведение. Чувствуется, что её беспокоят какие-то боли в позвоночнике или суставах, но она мужественно не показывает виду, несёт эту боль как неизбежную добавку в её возрасте. Для неё возрастная боль – норма.
– Вы такая «правильная девочка» даже в почтенном возрасте.
– Да, похоже, во мне живёт такой «ген правильности», – говорит она и мило улыбается. – Я не могу позволить себе сделать что-то грубое, противозаконное, нарушающее нормы поведения или что-то бескультурное, вредное, загрязняющее природу.
– Вы внутренне осуждаете невежественных людей?
– Да, есть такое. Не могу понять тех, кто кидает на землю окурки, банки, обёртки. Меня возмущают те, кто громко и бесцеремонно ведёт себя в общественных местах, совсем не думая об окружающих. Я с детства была воспитана так, чтобы со мной всем было приятно, комфортно. Я бесконфликтная.
