Проба времени. 1941 год - страница 13

– Даю слово оберфюрера СС Артура Нёбе: если вы не выходить, я буду их убивать.

Солдаты и офицеры в руинах затаились. Неужели фашист действительно начнет убивать детей? Что, если убить его раньше? Алексей Антошевский начал целиться в Нёбе из винтовки, но ему помешал Гроссман.

– Им нужен я – еврей и комиссар. Идеальное нацистское сочетание, – прошептал он Алексею. – Побереги последний патрон. Пусть возьмёт мою жизнь вместо детей.

Тем временем Нёбе демонстративно согнул руку в локте вверх и взвёл пистолет:

– Я буду стрелять!

– Нихт шиссен! – раздалось из руин. – Ich gebe auf.

Из руин показалась фигура Бориса Гроссмана. Он поднял руки вверх в знак капитуляции и пошел навстречу немцам. Приблизившись к Нёбё, он спокойно и уверенно произнёс:

– Lass die Kinder! – скомандовал эсэсовский полковник.

– Jude? – спросил с кривой ухмылкой Нёбе.

– Ja.

– Хорошо, я обменяю твою еврейскую рожу на этих русских поросят.

Артур Нёбе отпустил детей, они мгновенно разбежались в разные стороны. За всей сценой в руинах наблюдал Алексей Антошевский, оставшийся с единственным патроном в винтовке, в прицеле которой он «вёл» Гроссмана в прицеле.

– Нет, товарищ политрук, в плен вы не сдались. Пусть все думают, что вы геройски погибли в бою, – злобно прошептал Алексей Антошевский и нажал на спусковой крючок.

Гроссман упал замертво. Немцы разбежались и начали стрелять на звук винтовки Антошевского. Одна из пуль пробила деревянную балку, которая упала на Алексея. Он потерял сознание.

***

Потерявшего сознание Алексея Антошевского немцы за руки притащили и бросили к ногам Артура Нёбе. Тот носком сапога поднял голову пленника в полубессознательном состоянии.

– Er sieht nicht jüdisch aus. Bringen Sie ihn mit den anderen in das dulag. (Он не похож на еврея. Переведите его в лагерь для военнопленных, к остальным).

Немецкие солдаты потащили Алексея. Придя в сознание, он увидел, как Нёбе снял с руки перчатку, дал ей отмашку и скомандовал:

– Feuer!

Выстрел прогремел, как гром среди ясного неба. Несколько десятков мирных людей, сражённых эсэсовскими пулями, замертво упали на землю. По лицу Алексея потекли слезы.

– Фашистская мразь, – с презрением сказал советский офицер.

II. Бал живых мертвецов

Гитлер, как известно, был аскетом. Но этого нельзя было сказать о его приближённых, каждый из которых стремился пощеголять древностью своего рода или утонченным вкусом. 20 апреля 1941 года был очередной день рождения фюрера, Гиммлер устраивал для своих высших офицеров званный приём. Такой, как (представлялось ему) устраивала баварская династия Виттельсбахов, семейным учителем которых был его отец и во дворце которых он провёл детство. Вторая мировая война еще не стала тотальной войной, и «черный орден СС» мог позволить себе роскошный торжественный прием.

Желание аристократично выделяться на фоне «серой массы» было намного сильнее эстетического воспитания бо́льшей части присутствующих. На стене позади Гиммлера висел огромный портрет Гитлера в рост. Цвет стен, мебели и декораций был белый, серый, черный, темно-синий, серо-зеленый и серо-коричневый. Мужчины были одеты в парадные мундиры (белые фраки), женщины – в бальные платья (меха, тонкий бархат, шелк) серого, черного, темно-синего и белого цветов. Женские платья были хорошо сшиты лишь у нескольких дам, на большинстве других они производили впечатление украденных с других и наспех перешитых под званый вечер. Как бы ни хотелось главарю СС добиться придворной изысканности, жёны его подчинённых, самозвано провозгласившие себя «истинными арийками» не умели себя вести в «высшем обществе». Их мощные, квадратные фигуры также выдавали совсем недворянское происхождение. Поэтому они хотели произвести впечатление дорогими тканями и огромными перстнями. У жён эсэсовской знати губы накрашены ярко-красным цветом, но производили впечатление застывшей на них крови. У остальных «эсэсовок» преобладали фиолетово-мертвенные оттенки. На заднем фоне бравурные военные марши перемежались с мрачными и угрюмыми вальсами.