Проба времени. 1941 год - страница 15

– Благодарю, рейхсфюрер. Где? В Италии или Венгрии, мой рейхсфюрер?

– Где-то восточнее…

Пользуясь всеобщим обжорством, Рейнхард Гейдрих встал из-за стола. На заднем плане видно, как одна из женщин, пристально смотря на него, также встала из-за стола и пошла к выходу. Мужчины заметили это, женщины были увлечены разглядыванием украшений друг друга.

– Рейхсфюрер, прошу простить меня. Позвольте мне пойти подышать воздухом. Я скоро снова появлюсь в вашем обществе.

Гиммлер сделал жест благосклонного согласия. Гейдрих ушёл; в дверях к нему присоединилась женщина, видно, как он гладил рукой ее ягодицы.

***

Жёнам лучших преступных умов Главного управления имперской безопасности барахольщичество также было не чуждо. Супруги Олендорфа и Шелленберга продолжали щеголять друг перед другом:

– Какой красивый наряд!

– Прямо из Парижа.

– Это, конечно, было дорого.

– Отнюдь, мой Вальтер лично знаком с Коко Шанель.

– Так сколько вы заплатили? – вмешалась Лина Гейдрих.

– Не больше, чем платит ваш муж всем своим любовницам. Как бы то ни было, Вальтер исколесил Европу по делам, рисковал жизнью и заслуживает вознаграждения, – Ирене Шелленберг резко «отбрила» Лину Гейдрих.

Идиллию «светского разговора» нарушила жена «Зеппа» Дитриха, такая же квадратная и грубая, как и он. Без всяких церемоний она влезла в предыдущий разговор:

– Ваш Вальтер – не настоящий офицер, а паркетчик. Он рисковал жизнью? Бросьте! Он никогда не участвовал ни в одном сражении. Война – это пушки, танки, самолеты, а не вкус коньяка, дым сигар, музыка и дамы. Если вашему мужу нужно первое, он может прийти к моему «Зеппу», а если ему нужно второе, пусть остается здесь, вместе с такими же тыловыми крысами: Олендорфом, Гейдрихом, Мюллером, Далюге.

Последовавший обмен испепеляющими взглядами вряд ли бы оставил в живых кого-то, кроме этих мертвенно бледных дам. В зале зазвучала музыка. Люди начали разговаривать, разделившись в группы по 2-4 человека.

– Мон шер, эти «рыцари на танках» здесь явно лишние, – с пепельницей в руке, потягивая «Кэмел», Шелленберг обратился к Олендорфу, с улыбкой глядя на женские перепалки.

– Да, мы здесь практически единственные с высшим образованием, – фанатично взмахнув головой, отозвался Олендорф.

– А некоторые даже имеют ученую степень… – с ноткой зависти ответил Шелленберг.

С застывшей улыбкой и холодными глазами Шелленберг продолжил речь в сторону Олендорфа:

– Мы – настоящая элита рейха, интеллектуальная элита, а не эти недоумки на танках. Честно говоря, я завидую вам, Отто. Всего на три года старше, а уже докторская степень! Когда все это закончится, я тоже сяду за диссертацию.

В комнату зашла женщина, которая ушла с Гейдрихом. Она поправила прическу и помаду на губах. Гиммлер пристально посмотрел на нее, а затем перевёл взгляд на жену Гейдриха. Она ничего не замечала, кроме нарядов и украшений других дам. Подходя к Шелленбергу, рейхсфюрер с видом всезнающего папочки, отметил:

– Нашему Гейдриху уже недостаточно «салона Китти».

– Настоящий ариец!

– Человек с железным сердцем. Прыжки с парашютом, пилотирование… Он настолько же умен, насколько и безрассуден. Его безрассудство, в конце концов, погубит его. Надеюсь, что это будет геройская смерть, а не позорный сифилис.

Гейдрих вошёл в зал, поправил брюки, застегнул пуговицу фрака. Затем он подошёл к дирижеру оркестра, что-то прошептал ему на ухо и пошёл к своей жене. Молодые женщины, сидевшие рядом с ней, смотрели на него с вожделением.