Кивком отпустив господина Брасье, я раскрыла стеклянные дверцы и стала перебирать историческую литературу.
Взвесив варианты, Валери первым делом отправилась к старшей горничной. Платье у неё с собой было единственное, и на его подоле и в самом деле образовалась дырка. Ну, дырочка, не очень большая. Проще всего было бы залатать её магией, а потом просто купить при случае новое платье, но, раз уж нужно получить информацию от слуг, девушка решила не пренебрегать этой возможностью.
Старшую горничную звали мадам Фрессанж, она работала в доме уже почти сорок лет и, как выяснилось постепенно, была изрядно обижена на хозяйку за то, что так и не получила заслуженной и почётной должности экономки. В её ежедневной маленькой войне с дворецким этот высокий ранг, несомненно, был бы немалым подспорьем.
По этой ли причине или по какой-то другой, но, получив от забавной взъерошенной гостьи («точно воробушек!» – подумала весьма округлая мадам) просьбу поискать кусок ленты, лиловой или сиреневой, чтобы привести в порядок платье, старшая горничная к просьбе этой отнеслась с пониманием. В кладовой был отыскан короб с лентами, кружевами, сутажной тесьмой и прочими необходимыми вещами, и две женщины – молодая и старая, тонкая и весьма увесистая, провели увлекательные двадцать минут, разбирая эти сокровища. Наконец Валери остановилась на подходящем варианте, и мадам Фрессанж лихо оттяпала кусок сиреневого шёлка, который девушка аккуратно свернула и сунула в карман.
– Иголки и нитки у тебя есть? – как ни старалась старшая горничная уговорить себя, что это гостья и, следовательно, нельзя воспринимать её как любимую троюродную племянницу, ничего не получалось.
– А как же! – Валери улыбнулась. – Меня матушка научила, никогда из дому не выходить без карманного несессера.
Тут же она достала из кармана брюк и продемонстрировала маленький кожаный кошелёк, в котором оказались иголки, нитки разных цветов, несколько разнокалиберных пуговиц и совсем уж крохотный тюбик клея. Девушка не стала говорить своей собеседнице, что обычно не вылезает из специальных зачарованных кожаных штанов, которые и когтями виверны не продерёшь, а мелкие предметы, которые могут понадобиться, уже научилась хранить в пространственном кармане. Да и зачем об этом знать не имеющей магии мадам Фрессанж, женщине суровой, но трепетной?
– Ну, и славно! Знаешь, у меня сейчас как раз время перерыва. Пойдём-ка на кухню и выпьем там по чашке хорошего кофе, пока господин главный повар изволят отдыхать.
– А если повар отдыхает, кто же сварит кофе?
– А старушка Хамбси на что? Признаюсь тебе, этот фу-ты-ну-ты великий шеф Арман Кустозо горазд только щёки надувать да пирожные взбивать. А вот если нужно приготовить хороший антрекот или, скажем, судака по-луарски, так это к нашей маленькой кухарке.
– Погодите, вы сказали – Хамбси? Она что, гоблин?
– Ну да… – женщина остановилась, упёрлась руками в бока и сурово посмотрела на Валери. – А ты что, имеешь что-то против этой расы?
Та пожала плечами:
– Вовсе нет, просто всегда считала, что гоблины именно к готовке не слишком склоны. Вроде кто-то мне говорил, что они запахи пряностей не различают.
– Ой, не знаю, что там все гоблины, но вот наша Хамбси…
Мадам Фрессанж продолжала болтать, пока они вдвоём спускались с третьего этажа, преодолевали длинный коридор в служебной части дома, мимо дверей холодных кладовых и чёрного хода к кухне. Оттуда пахло яблоками, свежим хлебом и жареным мясом.
