Маски озадаченно повел мордой, отчего колыхнулось все его могучее тело, а задние лапы скребнули когтями пол. Когти были одеты в защитные капсулы и украшены гравировкой в виде боевых кораблей. Двенадцать когтей – двенадцать рисунков.
Главнокомандующий Лерра-Лер-Лии сидел, опираясь на изогнутый длинный хвост, выпятив желто-зеленое, в узорах высоких наград, чешуйчатое брюхо. Каждый корабль, изображенный на защитном колпачке его когтя, по огневой мощи едва ли не превосходил любой из хваленых флотов Цеуссы. Однако главкома смутили слова о бессмертии цеусских флотоводцев и воинов. Что это – фигура речи? Или отчаявшиеся пленники ненароком выболтали бесценную информацию, которую проморгала разведка? Маски доверял разведчикам, но и услышанное от цеуссов взял на заметку.
В черноте, где недавно сверкал зелеными сполохами цеусский крейсер, зародилась полоска розоватого света. Стремительно набрав яркость, она разрослась в восход солнца на Шшиханнушше. Над горизонтом взметнулись красно-желтые облака, похожие на дымные султаны от далеких пожаров. Облака распушились, побежали по небу легкими перьями, прикрывая всплывающее солнце, умеряя его сияние. Потоки жемчужного, розового и золотистого света пролились на каменистую пустыню, и она засверкала сростками разноцветных кристаллов. Коричневые завитки скудных трав отбросили изысканные тени. Над пустыней появился мираж: иссиня-зеленое озеро с чистыми песками по берегам – редкая драгоценность шшиханнушшской пустыни.
Из темноты вереницей выбежали шшиханнушши – белесые многоножки, обитатели глубоких подземелий. В богатом многоцветье восхода их тела казались сделанными из перламутра, каждый сегмент источал собственный нежный свет. Длинные усы были уныло опущены, подслеповатые глаза подернулись дымкой.
Вереница шшиханнушшей остановилась. Пленники разом вскинулись и застыли изогнутыми крючками с бахромой тонких ножек, усеянных капельками яда. Немного не в лад, шшиханнушши застонали, запели:
– Ты обратил в прах, о Маски, прекраснейшую планету, на чью красоту глаза твои недостойны взглянуть, о невежественный вояка, поправший гармонию мира. Ты уничтожил несравненный Шшиханнушш, и погасло животворное око галактики, в котором черпала вдохновение наша Вселенная. Нет прощения злодеянию столь чудовищному, что жалкими словами описать его невозможно. Горе тебе, о жестокосердный Маски! Да не узнаешь покоя ты ни в день славы, ни в годину невзгоды. Да не будет мира в душах потомков твоих, ибо им суждено нести позор твой на спинах своих до скончания века.
Потускнел, выцветая, мираж, начал гаснуть свет восходящего солнца. Белесые шшиханнушши мелко дергали ножками, роняли с них капли яда, тянули свой плач о погибшей планете.
Главнокомандующий Лерра-Лер-Лии остался доволен. Узор наград на объемистом брюхе заблестел ярче: окрашенные чешуйки его брони слегка повернулись и отразили свет под другим углом. Морда с водянистыми шарами выкаченных глаз потянулась к гостю.
– Господин Шоу, что скажете? – спросил Маски на общегалакте.
Военный атташе на Лерра-Лер-Лие, суровый кеннец Шоу поставил торчком усики на голове и сменил цвет фасеточных глаз с красного на оранжевый. Прозрачные крылья жестко скрипнули, когда Шоу приподнялся на гостевом ложе, выказывая уважение главнокомандующему.
– С вашего позволения, господин Маски, я бы посмотрел, что там дальше, – ответил он на общегалактическом с чрезвычайной учтивостью, свойственной обитателям Кенна. А про себя добавил на языке, который ему особенно нравился: «Чтоб ты сдох, индюк надутый!»
