А раз так…
– Чего это он?
Парни стали переглядываться, когда я сделал шаг вперёд. А этот, который с носом, вдруг улыбнулся и встал в странную позу – ноги чуть расставлены, ладони раскрыты ко мне на уровне груди. Как будто монах из монастыря боевых искусств.
На его ладонях загорелся слабый свет…
Я замер, не дойдя пару шагов. Псионик!
– Эй, Николас, нас же мастер прибьёт, – вырвалось у пеликана, – Нельзя же…
Сияние разгоралось, и мне понадобилось усилие, чтобы не упустить моё новое тело из ежовых рукавиц – мой седой носитель снова начал дрожать от страха.
– Отец разберётся, – с усмешкой сказал каштановый Николас, не сводя с меня взгляда, – Я тебя научу лунных уваж…
Он не договорил, потому что я метнул плитку ему прямо в кадык! А, нет, чуть смазал, рука дрогнула…
Но Николас ойкнул, схватился за горло, и всё это сияющими руками.
Его ладони вдруг вспыхнули, и в туалете шарахнуло так, что меня аж оглушило. Каштан, выгнувшись назад, рухнул на пол, только в этот раз затылком.
Кафель треснул, будь здоров…
– На хрен!
– Да он же убился!
– Это он убил! – пеликан ткнул в меня пальцем, и остальные затрещали:
– Да, да!
И все трое сбежали из туалета, даже не побеспокоившись за своего друга. Я встал, закрыл глаза:
– Задача выполнена, готов к выходу, – с улыбкой сорвалось с моих губ.
И вообще… Драка в туалете, какая-то гимназия царских времён. Или это академия? Ну, псы толчковые, это же не мой уровень – решается просто, как… как имплант спалить.
Правда, есть у меня вопросы к умникам. Вот зачем другое тело? Ведь вся суть виртотренинга – это улучшить владение своим же организмом в экстремальных ситуациях.
Я вспомнил, как мне запустили иллюзию на обрыве, где внизу бушующее море, в котором торчат скалы. А я без ноги, в крови токсин местной медузы, да ещё по квадрату рыщут капитские боевые дроиды. И в качестве оружия только нож.
Вот это было испытание!
Кап…
Что-то умники не спешат меня вытаскивать.
Кап…
Какой-то кран тут явно протекает.
– Хра-а…
Кажется, хрюкнул этот, на полу. Живучий кабанчик.
Пси-энергия во мне так и не проявилась. Странно, хоть крохи должен был уже набрать.
Так я стоял полминуты… Заснули они там, что ли? Чего не вытаскивают?
Я открыл глаза. Ладно, будем двигаться, псари пехоту не ждут.
Раненый на полу действительно подавал признаки жизни, пытался двигать руками, застывшими возле подбородка. Я бесцеремонно перешагнул через него, задев ему локоть ботинком. Или это был нос?
– Хра…
Я прошёл к раковине, вывинтил один кран, и сунул руки под воду.
– Твою псину! – вырвалось.
Пошёл просто кипяток, я чуть не обжёгся, и, чертыхаясь, быстро разбавил вторым вертушком.
Снял сюртук, оставшись в поношенной, когда-то белой рубашке. Блин, кровь на рукавах. Ох, не люблю я грязь.
Закатав рукава и отмыв руки, я удивлённо стал разглядывать крупные часы на запястье.
В основном обычные, со стрелками. Моё внимание привлёк старый, потёртый циферблат, разделённый на четыре части. В каждой вправлены мутные камни разных цветов: красный, белый, голубой… и пустое гнездо, откуда камень явно выпал.
Ну, судя по общей потёртости часов, это неудивительно. Даже кожаный ремешок побелел от потёртостей, хотя всё ещё надёжно держался.
Я стал отряхивать свой сюртук, подставляя руку под воду. Не люблю грязь…
Все эти обыденные движения, по моему мнению, должны были сбавить страх в крови. Потому что седого Василия, которого я так и продолжал видеть в зеркале вместо себя, опять начало потряхивать.
