Кстати, сюртук у меня так себе. Потёртый, в заплатках, цвета былого синего величия. И рубашку уже белой не назовёшь.
В сравнении с этим мажорным каштаном на полу я выглядел не очень. У того тоже часы выглядывали из-под рукава, и там искрились разноцветные камешки гораздо прозрачнее, явно драгоценные.
Я закрыл кран, покрутился, оглядывая себя. Ну, вроде ничего… И не пахнет даже.
Вот даже неинтересно, в чём я измазался, пока валялся тут на полу, но в этой иллюзии умники с запахами перестарались.
А ведь один из верных способов отличить иллюзию от реальности – это запах. Нос всегда дышит, рецепторы в готовности, поэтому даже в наше время нашатырь остался надёжным средством.
– Ох, жжёный пёс! – выругался я, продолжая принюхиваться.
Я прекрасно чувствовал все запахи, присущие этому туалету: плохо смытые унитазы, горелые волосы этого хрюкающего, кровь на треснувшем кафеле.
И ни единой нотки из лаборатории умников. Где тот неуловимый аромат силиконовой смазки сервоприводов в капсуле?
– Там он, там эта безлунь! – в коридоре раздался знакомый уже голос пеликана.
– А вы куда смотрели? – рычал другой, более мощный.
Этот голос мне был не знаком.
– Да он же… он магию!
– Какую, на хрен, ма… – и на входе замер ещё один гимназист.
Этот явно подкачал плечи, вон аж сюртук в швах натягивается. Шире меня в два раза, квадратная челюсть, и лысый череп.
И чёрные глаза… кто-нибудь сказал бы, что глаза тупые, а наличие мускулистого тела дорисовало бы картинку. Но я видел очень много людей, касался псионикой их разума, и кое-что понимал.
Этот крепыш явно не был дураком, уж точно поумнее этого хрюни на полу.
Я покосился на раненого, продолжая хладнокровно отряхивать сюртук, хотя моё новое тело в этот момент выдавало целый букет гормонов. Ну, давай, седой, у нас же коленки не будут дрожать?
– Хра… – подал звук каштан на полу, к облегчению столпившихся в коридоре дружбанов.
– О, Николас живой, – радостно осклабился пеликан за плечом здоровяка, – Гром, он живой!
– Для него классненько, – буркнул тот, расстёгивая пуговки на сюртуке, и не сводя с меня взгляда, – А для тебя хреновастенько…
Сняв сюртук, здоровяк передал его за спину пеликану. В выглаженных синеватых брюках и белоснежной рубашке он ещё раз подтвердил мою теорию, что это какая-то академия.
– Василий, объясни хорошенько, – Гром покрутил шеей, раздался гулкий хруст, – А то мне сказки тут рассказывают.
Я сразу покосился на кусок плитки, который ускользнул под раковину. От крепыша мой взгляд не укрылся, и он сделал уверенный шаг в туалет, чуть поводя покатыми плечами.
Дёрнувшись, я попытался нырнуть под раковину, чтоб схватить единственное оружие… И не смог, так и остался стоять истуканом.
Вот же собака сутулая, опять у меня адреналин в крови!
– Хра… – каштан продолжал радовать признаками свинячьей жизни.
– Это он сам себя? – Гром повернулся к троим в двери.
Брови пеликана поднялись возмущённо, но потом он кивнул. И сразу добавил:
– Этот вон виноват, если б стоял, безлунь драная, и не рыпался…
Здоровяк ничего не ответил, только повёл плечами, снова обратив своё внимание на меня.
Так, нужен полный контроль над телом. А ведь гениальная иллюзия, умники тут превзошли сами себя – попробуй выжить, когда не можешь влиять на уровень гормонов в крови.
Медленный вы-ы-ы-ыдох.
– Чего ты? – крепыш усмехнулся, мотнул головой, – В штаны не надо, вон, толчок же рядом. Я подожду.
