Пробудитель. Восхождение тени - страница 4

Он ждал. Каждый цикл этого сна он обреченно садился на эту скамью и ждал поезда, который никогда не придет.

Глава 7. Отец Льва

Глеб подошел и осторожно присел рядом, стараясь не спугнуть хрупкое равновесие этого застывшего дня. Мальчик даже не повернул головы, словно не почувствовал его присутствия.

– Ты все еще ждешь? – мягко спросил Глеб, стараясь проникнуть сквозь стену его отчаяния.

Лев вздрогнул, словно его грубо выдернули из глубокого транса, но взгляд его остался пустым, невидящим, устремленным в никуда. Узнавания не было.

– Он обещал… – голос был тихим, почти механическим, лишенным всякой эмоциональной окраски. – Сегодня точно приедет. Я это знаю. Он не мог просто исчезнуть…

Стандартный ответ петли. Глеб чуть наклонился, стараясь поймать ускользающий взгляд мальчика. – А если ты уже встречал его? Просто не хочешь вспоминать?

Едва заметная дрожь пробежала по худому телу мальчика. Пастельный свет вокруг них словно поблек на мгновение, краски стали тусклее, а тени – гуще. Реакция. Подсознание услышало угрозу привычному, мучительному порядку.

Лев еще крепче вцепился побелевшими пальцами в пожелтевшее письмо.

Я не хочу знать, что там, – прошептал он, его голос дрожал. – Если я открою – все закончится.

– Что будет, если ты откроешь письмо? – Глеб задал вопрос тихо, но настойчиво, внимательно наблюдая за малейшим изменением в его состоянии.

Глава 8. Письмо

Лев замер, взгляд его остекленел, устремившись в какую-то внутреннюю бездну.

– Я пробовал… один раз, – прошептал он, и Глеб увидел, как мелко дрожат его пальцы, сжимающие заветный конверт. Мальчик опустил голову, словно стыдясь своих воспоминаний.

– Как только я снял печать… появилось что-то. Черный туман. Он… он не хотел, чтобы я знал. Он гнал меня… туда, в депо. Я едва успел добежать, спрятаться за старый вагон…

Он судорожно вздохнул, словно пытаясь унять подступившую истерику.

– А потом день снова начался. Снова вокзал, снова это мучительное ожидание.

Защита сна, – понял Глеб. Мощная, агрессивная. Подсознание отчаянно боялось правды, запертой в этом письме, и создало стража, чтобы не подпустить к ней сознание.

Глеб присмотрелся к печати на пожелтевшем конверте. Простой сургуч, но на нем был оттиснут странный, тревожный символ – разорванный круг и ноль внутри. Что бы это значило?

– А если мы откроем его вместе? – предложил Глеб, осторожно протягивая руку к письму.

В то же мгновение ровный, монотонный гул вокзала сменился низким, вибрирующим гудением, которое нарастало с каждой секундой, болезненно давя на уши.

Воздух вокруг них пошел рябью, словно поверхность кипящей воды. Из стен, из пола, из самих теней начал сочиться густой, маслянистый черный туман.

Он клубился, медленно полз, словно живое существо, пожирая блеклые пастельные краски сна, превращая знакомый вокзал в угольно-черный, пугающий кошмар.

Люди-конструкты, что безучастно брели по платформе, попадая в него, беззвучно рассыпались, словно их стирали гигантским ластиком.

И из глубины этого зловещего тумана раздался голос – искаженный, многократно усиленный жутким эхом, но с едва уловимыми, болезненно узнаваемыми отцовскими интонациями: – Не смотри. Не готов…

Туман стремительно ринулся к ним. – Быстро! – Глеб схватил похолодевшего от ужаса Льва за руку.

– Где ты обычно прячешься? Куда бежал?

– Платформа тринадцать! – выкрикнул Лев, запинаясь от страха.

– За старым вагоном! Она… она в тупике, там нет табличек!