Пробуждающий - страница 6

Возможно ли вообще описать цвет неба или природу ветра? В какой-то степени да, так как существует набор критериев; нужно просто действовать в рамках терминов и концепций, и таким (почти научным) способом головоломка может быть разгадана. Однако эти методы хороши лишь для теорий, созданных человеком. Науку о душе преподают в нелицензированных университетах, авторитет которых неоднозначен, а преподавателей аттестуют только небесные комиссии.

Подобные мысли преследовали меня в книжном магазине на Черч-стрит в Бангалоре, в обширном разделе биографий, где я пыталась найти правильный формат для будущей книги.

Магазин был завален тоннами пестрой макулатуры, и многим авторам вообще следовало бы запретить писать. Но писательская полиция явно бездействовала, что было мне на руку. Листая биографии Мао и Папы Римского, Ауробиндо[20] и Дега, Билла Клинтона и Далай-ламы, я поняла: большинство свидетельств об этих людях пронизывала индивидуальность рассказчиков, и их эмоции зачастую брали верх над объективностью. Факты подтверждались исключительно своей общеизвестностью.

Биографии современных духовных лидеров были либо сухими и намеренно объективизированными, либо восторженно-банальными. Некоторые книги были полны чрезмерного энтузиазма и эмоций; даже неопровержимые факты вызывали предсказуемый скептицизм. Стоящие за этими публикациями мотивы были понятны: распространение еще одной «благой вести», обеспечение рекламного продвижения, тонко завуалированный маркетинг. Хотя, справедливости ради, некоторые книги были увлекательны и не тронуты этой невидимой плесенью.

Руководство «Как писать биографию» предлагало лишь скучный набор стандартных разделов. Автобиографии цинично подмигивали с полок и предлагали отмеренные дозы объективности. Наиболее честный и лаконичный формат жизнеописаний, который удалось выловить из густого и мало аппетитного книжного варева, был представлен сборником некрологов знаменитостей, изданным The New York Times. Его страницы содержали сухие емкие и интересные факты. Критика подобного стиля была бы неуместной.

Разочарованная, я вышла из душного книжного магазина и махнула рукой, подзывая авто-рикшу. Мелкий дождь барабанил в лобовое стекло, оранжевые брызги сорванных с ветвей тюльпанового дерева соцветий яркими кляксами пометили мокрый асфальт. Глубоко вздохнув, я поняла: книга уже была написана и ждала, чтобы ее тайно вынесли из астральной библиотеки; ее нужно только немного переформатировать. Редакцию надо делать деликатно, с любовью, не меняя узора, сотканного рассказами очевидцев, почитателей и последователей, друзей, скептиков и агностиков.

Полотно будущей картины уже было разложено на подрамнике абсолютного и бесспорного существования йогина, философа и сиддхи[21], чью судьбу все еще меняли невидимые силы, теневые писатели Книги всех Судеб.