Жигулёнок остановился возле обшарпанной панельной пятиэтажки, и оба мужчины замолчали. Мы сидели в гробовой тишине минут десять, пока тот, что был за рулём, не спросил у моего «дяденьки»:
-Уверен?
Он ответил не сразу, разглядывая что-то перед собой и качая головой.
-Нет, Борь, не уверен. Но я не могу иначе, понимаешь?
И Боря понимал, как и многое другое, как, например, что жена друга никогда не сможет принять девочку, что как маленький зверёк сейчас сопела на заднем сиденье автомобиля. Но он не стал озвучивать это вслух, решив дать этому миру ещё один шанс на человечность.
Вова вышел из автомобиля, громко хлопнув дверью, порождая в моей голове кучу ненужных ассоциаций, отчего я сжалась ещё сильнее, мышцы уже начинало ломить от постоянного напряжения, но я даже и не догадывалась, что можно иначе. А потом открылась уже совсем другая дверь, означавшая, что мне надо выходить. Замерла, округлыми глазами глядя на Вову, который опять пытался изобразить на своём лице спокойствие и присутствии духа. Врал, я это видела. Еле заметно, но его потряхивало от мысли о том, что должно было случиться уже совсем скоро, через каких-то минут десять.
-Асель, пойдём, - очень мягко позвал он, протягивая руку, ладонью кверху и ожидая моего ответа на такой простой жест. Это он тоже усвоил почти сразу: мне всегда нужно было время для того, чтобы освоиться и решиться сделать шаг навстречу, каждый из которых был подобен прыжку веры в никуда.
Спустя почти целую минуту, я, наконец-то, кивнула головой, и начала коряво выкарабкиваться из салона машины, путаясь в огромном для детской фигуры мужском бушлате и всячески игнорируя протянутую мне руку.
Мир вокруг был уныл, но хотя бы не состоял из руин и громких пронизывающих звуков, разбивающих пространство вокруг на сотни осколков.
Дальнейший путь я помнила обрывками, которые до сих пор не желают соединяться в единую канву моей памяти. Я помню подъездную дверь, тяжёлую и скрипучую. Подъезд, зелёный и вроде как чистый, с редкими цветочными горшками на подоконниках. Лестница, выскобленная и непривычно высокая. Ступеньки, пролёты. Какая-то женщина, радостно вскликнувшая при виде моего «дяденьки». Она что-то говорила, быстро и громко, переполняемая эмоциями и чем-то ещё. Но к счастью, мы не задержались возле неё надолго, мой спутник сухо и односложно ответил, и лёгким движением подтолкнул оробевшую меня вперёд, закрывая собой от любопытных глаз. Ещё ступеньки, и, наконец-то, мы стоим у потрёпанной двери, обитой красным дерматином и металлическими кнопками, часть из которых уже давно повылетала.
Вова сделал шаг вперёд, пытаясь выставить меня перед собой, но я сопротивлялась, прячась за его спину. Он рвано выдохнул. На самом деле ему не терпелось поскорее оказаться дома, чтобы увидеть свою семью, поцеловать жену, обнять сына, убедиться, что с ними обоими всё хорошо. Но мой очередной приступ паники задерживает его, хотя, казалось бы, до дома оставалось меньше метра. Он развернулся ко мне и присел на корточки, чтобы иметь возможность заглянуть мне в глаза.
-Я понимаю, ты боишься.
Упрямо поджала губы, отчаянно качая головой.
-Я тоже волнуюсь, - продолжил свой обряд приручения капитан Тертышный. – Там моя семья. Я тебе рассказывал про них, помнишь? – между нами повисла пауза. Но так и не дождавшись от меня никакого ответа, ему пришлось повторить свой неоднократный рассказ. – Мою жену зовут Марина, а сына - Артём. Они славные, и ты им обязательно…
