Маленькие коричневые таблетки «Пенсена» прыгали из блистера то на пол, то на прилавок.
Наконец поймала две, выпила, жадно хлебнув воды из кружки провизора.
– «Пенсен» сразу не возьмет, – прокомментировала продавщица. – У него накопительный принцип действия.
– Накопительный? – вышелушила еще две. Нет, три таблетки.
– А у вас что? Муж ушел?
– Муж? Причем здесь муж? – какие глупые эти фармацевты. Да пусть бы от меня три раза муж ушел, лишь бы Дана была здорова!
– В реанимации нельзя плакать. Надо быть бодрой и излучать веру в лучшее, – объяснила я. – И я излучу! Дайте на всякий случай еще одну упаковку.
Я думала, в реанимации должно быть шумно, все бегают и орут «разряд!», «мы его теряем!», как у нас в редакции, когда номер должен уже уйти в печать. Но там было очень тихо. Маленькое, всего на несколько комнат, и какое-то уютное помещение. В первой комнате на столике стояло блюдце с остатками торта и лежал нож.
Милая светловолосая медсестра надела на меня халат – очень чистый и аккуратно заштопанный на локтях. Она ничего не спрашивала, и я ничего не говорила, боясь, что эффект от «Пенсена» еще не успел накопиться в глазах.
– Сюда. Заходите.
Клавдия Анатольевна повернула голову. Непослушные завитки волос стояли дыбом. Мятая кофта – со следами пальцев дочки. Оказывается, свекровь – это очень близкий родственник. Иногда даже ближе мужа.
– Ну вот, теперь мама с тобой побудет, а я на работу, брать отгулы, – фальшиво бодрым голосом сообщила она.
– Мама!
Никак не могу перевести взгляд. Старательно улыбаюсь, растягивая рот, как синий кит. Дана улыбается мне из-за нагромождения иголок и трубочек. Мой самый лучший в мире персик!
Проклятый «Пенсен» явно не справляется со своими обязанностями. Промокаю глаза подолом халата. Стоит подать в суд на производителей.
– Привет! – радостно говорю я, втягивая живот. В животе кишки свиваются и завязываются в узлы, как рассерженные змеи. – А я тебе такую игрушечку принесла!
– С игрушками осторожно, – возникла из воздуха медсестра, проводившая свекровь и вернувшаяся на пост. – Придерживайте ее за ручки. Надо, чтобы не выскользнула капельница. И вот здесь иголка, видите, – откидывает волосы дочки в сторону. – И вот здесь.
У Даны тонкая шейка, пятна крови рядом с иголкой подключичного катетера кажутся огромными. Огромная емкость с физраствором и еще одна, небольшая – с инсулином. А с другой стороны на всякий случай подготовлена капельница с раствором глюкозы – вдруг сахар крови упадет слишком сильно.
– При сахарном диабете в организме развивается недостаток витаминов и минеральных веществ, особенно витаминов-антиоксидантов А, Е, С и всех витаминов группы В, поэтому мы ей еще витамины вливаем, – поясняет медсестра.
Киваю, глупо улыбаясь в пространство. Очень трудно быстро согнать с лица приклеенную улыбку.
– Вот прокапаем инсулин, и можно будет обтереть влажной тряпочкой. Только вам спать нельзя, – предупреждает медсестра, опытным глазом расшифровывая мои опухшие глаза. – Иначе иголка может выпасть. Она заснет скоро, а вы – ни-ни!
Я киваю. Не спать – это легко. Особенно, когда не надо делать бодрый вид. Можно сидеть и обдумывать иск, который предъявлю фармацевтической компании – производителю «Пенсена».
– А это… вылечится? – спрашиваю я уходящий халат медсестры.
– Сахарный диабет? Э-э-э… Придет врач, поговорите с ним.
– Мамочка, я так хочу кушать, – шепчет Данка. – Можно мне макарон? Пожа-а-луйста! Только один макарончик!
