– Сказали, что он скоро выступит.
– Ну, вот тогда и понятно будет.
Тут в кухню неслышно зашел Павлик, младший сын Ропотова. Он тёр свои прищуренные от яркого освещения глаза, ноги его были босы, а нижняя губа, оттопырившись, слегка подёргивалась:
– Мама! Чего вы тут расшумелись, нам с Сашей спать не даёте!
– Малыш мой, Пашенька, ложись скорее в кроватку, мы уже не шумим! Пойдем со мной! – взяла Лена сына за руку и быстро повела его в детскую.
Паша перестал канючить и послушно последовал за мамой, семеня босыми ножками. В доме Ропотовых снова воцарилась тишина. Лена, выйдя через пару минут из детской спальни их двухкомнатной квартиры, шёпотом и жестами велела и Алексею вернуться в кровать. Он лишь отмахнулся от неё, как бы говоря: «Иди сама ложись. Я ещё посижу тут, почитаю, потом приду». Лена не стала настаивать на своём.
Она вышла из кухни, а её муж снова стал энергично двигать и постукивать пальцами по экрану планшета, открывая ссылку за ссылкой и замирая на время их недолгого поверхностного просмотра. Затем он переходил к следующим за этими ссылками ссылкам, ненасытно поглощая всё бόльшие и бόльшие объемы бесконечных байтов и битов противоречивой информации. И только потом, почти через час, как ушла спать Лена, так и не наведя у себя в голове порядка, уставший Ропотов выключил наконец свой почти разряженный планшет и, скинув с себя домашнюю одежду, поспешил нырнуть в постель.
Второй раз за это утро чета Ропотовых проснулась в начале десятого. Их дети уже не спали. Саша, старший ребенок в семье и ученик третьего класса, поднявшись без будильника и прочитав на кухне записку, оставленную ему мамой на видном месте о том, что в школу он сегодня не идёт, радостный побежал дальше досматривать сны. Где-то через час его разбудил Паша, который уже выспался, кое-как оделся и тут же, не умывшись и не почистив зубы, принялся за свой любимый конструктор «Лего». Вскоре уже оба ребёнка сидели на полу за конструктором и оживленно о чём-то спорили. Лена, проснувшаяся от шума в детской, разбудила Алексея, и вместе они, пролежав в постели ещё несколько минут, принялись подниматься.
После утреннего туалета и поочередных умываний семья Ропотовых в полном своём составе собралась на кухне за завтраком. На завтрак Лена приготовила овсяную кашу. Все, кроме Паши, с удовольствием опустошали свои тарелки. Маленький же Ропотов капризничал. Он не любил овсянку, как, впрочем, и любую другую кашу, и периодически устраивал бунты против неё. Лена обычно жёстко их подавляла с помощью одной лишь угрозы поставить мальчика в угол и лишить сладкого до самого ужина. Как правило, эти угрозы не сразу, но действовали.
В свои пять Паша, познав уже и угол, и отцовский ремень, со всей серьёзностью относился к родительским угрозам, равно как и к существованию Деда Мороза и Зубной феи. Поэтому, попыхтев немного, поканючив, он и в этот раз снова взялся за ложку и, бурча что-то под нос, нехотя отправил её содержимое себе в рот, не преминув при этом скорчить рожицу несчастного ребёнка.
– Сейчас получишь подзатыльник – будешь ещё тут рожи строить, – строго заметила ему Лена.
Паша молча мусолил во рту кашу, понурив взгляд и стараясь не смотреть в строгие мамины глаза. А в папины – особенно.
– Я всё! – тут радостно воскликнул Саша, показывая маме пустую тарелку.
– Вот Саша – молодец! – убивая сразу двух зайцев, произнесла Лена не столько в поощрение старшему, сколько в назидание младшему сыну.
