Паша, правильно поняв намёк, стал чаще работать ложкой, но при этом и громче сопеть носом.
– Иди, сынок, поставь тарелку в мойку и принимайся за книжку.
– Опять книжку? – заныл Саша, – А можно я с Пашей в конструктор ещё поиграю, когда он поест?
– Так! Слышал, что мама тебе сказала? – вмешался отец. – Ну-ка живо пошёл в свою комнату и сел там читать. Сейчас приду, проверю.
Саша, дабы не давать повод отцу для дальнейших действий, которые могли обернуться для него неприятностями, предпочел раствориться в полумраке коридора. Паша, не доев примерно треть от первоначального объема так нелюбимой им и уже успевшей хорошенько остыть каши, которая теперь превратилась в вязкую клейкообразную неприглядного вида массу, оттопырил нижнюю губу и принялся опять за то, что у него получалось лучше всего, – канючить:
– Ну, мама, можно я не буду её доедать? – при этих словах Паша мастерски стал изображать из себя состояние, близкое к смерти в результате удушья от острого химического отравления. Остатки недоеденной, но отлично пережеванной овсянки стали спускаться с его по-прежнему оттопыренной губы, а глаза заблестели капельками вымученных слёз. – Ну, пожалуйста, мам!
– В угол опять захотел?.. Так! Съешь ещё две ложки и дуй отсюда, – не выдержала Лена, сдавая свои первоначальные позиции и внося в завтрак элементы торга.
– Одну ложку! – резко изменившись в лице, с видом дельца понизил мамину ставку Паша.
– Я тебе сейчас дам одну ложку! И ложкой ещё по лбу в придачу. Ну-ка ешь быстро, пока я не передумала. Две ложки!
Паша перестал жевать, перевел глаза с каши на край стола и начал всхлипывать. Не видя никакой реакции родителей, он стал всхлипывать громче. Одна, а затем и вторая его слёзы упали поочередно на клеёнку. В тиши кухни этот звук хорошо был слышен обоим родителям. Алексей тяжело вздохнул, строго глядя на отпрыска, и продолжил пить свой чай.
Паша, потянув левую руку к глазам, пока в правой всё ещё находилась ложка, стал давиться тем, что у него оставалось во рту, готовясь, судя по всему, извергнуть из себя и это, непроглоченное, и то, что уже благополучно переваривалось в желудке.
Алексей при виде этой хорошо известной ему сцены продолжал сохранять спокойствие, хотя руки его явно чесались.
– Хорошо, хорошо! Ещё одну ложку! – окончательно сдалась Лена.
Паша внезапно прекратил пыхтеть, быстро утёр глаза, с видимым трудом проглотил кашу и погрузил ложку в её остатки в тарелке только наполовину. Но бдительная Лена не позволила сыну так задешево уйти сегодня из-за стола:
– Полную, полную ложку бери, как договаривались!
Договор дороже денег. Это в семье Ропотова знал даже пятилетний Паша. И он, пересилив себя, набрал почти полную ложку каши и быстро определил её в свой маленький ротик. Не успев прожевать и проглотить эту выстраданную им последнюю порцию утреннего испытания, он сорвался из-за стола, и только одетые в белые носки его пяточки замаячили в глазах не успевших никак среагировать родителей.
– А прожевать?! Паша! – только и крикнула Лена в след убегающему мальчугану, уже успевшему и проглотить ненавистную ему кашу, и что-то прокричать раздраженно своему старшему брату.
– Лен, а где пряники? Мятные эти, – неожиданно вспомнил Алексей, почувствовав, что чего-то не хватало ему для завершения утреннего чаепития.
– Так дети ещё вчера их доели, – ответила Лена, смущенно улыбаясь.
